Институт проблем морских технологий ДВО РАН среди самых передовых разработчиков автономных необитаемых подводных аппаратов (АНПА) в мире. Наряду с фундаментальными теоретическими исследованиями, направленными на решение принципиальных задач подводной робототехники, в ИПМТ проводятся экспериментальные работы по созданию необитаемых подводных аппаратов, предназначенных для использования в народном хозяйстве, способных исследовать морское дно, осуществлять съемку рельефа, искать и обследовать затонувшие объекты, проводить измерения параметров среды. Более десяти типов АНПА разработано и испытано на глубинах до 6000 метров коллективом ученых и инженеров института.
Л.А. Наумов
Основных направлений деятельности Института проблем морских технологий несколько: глубоководные роботизированные комплексы для изучения и освоения океана и морских просторов, акустика океана и экология, – рассказывает Леонид Анатольевич НАУМОВ, директор Института проблем морских технологий, доктор технических наук, профессор. – Одно из направлений, которое дает нам инструментарий для исследований – это подводная робототехника, которой мы занимаемся уже 35 лет. Начинали создавать роботы еще до образования ИПМТ, работая в ИАПУ ДВНЦ АН СССР. Сегодня институтом разработано и сдано заказчику двадцать типов необитаемых подводных аппаратов. Последний аппарат был выполнен как опытная конструкторская разработка. Сейчас мы – единственные в России производители подводных роботов. Поэтому наш институт может выполнять работы по разработке подводной робототехники без конкурса.
В последние годы мы добились принятия постановления Правительства о создании Центра подводной робототехники. Строительство идет в Академгородке, рядом с Институтом биологии моря. Это будет уникальное опытное производство c самым современным оборудованием. Таких в России да, наверное, и в мире – нет. Этот центр позволит воплощать наши идеи в «железе» – строить подводные робототехнические комплексы. Геологам, вулканологам, ученым разных специальностей очень нужна эта техника. Вот только для себя не строим. Все созданные аппараты выполнялись по заказам Правительства или предприятий и являются собственностью заказчиков. Академия наук не располагает средствами для создания и эксплуатации столь дорогостоящей техники.
Есть ли у Института проблем морских технологий совместные проекты с другими институтами РАН?
Конечно. У нас есть совместные проекты с Институтом автоматики и процессов управления, Институтом прикладной математики, Институтом химии ДВО РАН. Стараемся использовать все имеющиеся в ДВО РАН возможности. Кстати, по сравнению с другими отделениями, у нас много перспективных разработок, им нужно открывать дорогу.
Сотрудничает наш институт не только с институтами Дальневосточного отделения. С Сибирским, Уральским отделениями РАН мы также успешно ведем совместные проекты.
Как я уже сказал, основное направление деятельности ИПМТ, – создание глубоководных роботизированных комплексов для изучения и освоения океана и морских просторов. С ним тесно связаны акустика океана и экология. Мы ведем работы по исследованию прохождения звуковых сигналов на большие расстояния в океане.
Экологические проблемы при помощи наших аппаратов, которые могут контролировать, следить за состоянием водной и не только водной среды, решаются на качественно ином уровне. У нас есть аппарат, работающий на солнечной энергии, не имеющий ограничений по автономности. Один такой аппарат может описывать картину экологического состояния всего залива Петра Великого. Мы можем постоянно получать информацию и быстро выявлять, например, несанкционированный сброс загрязняющих веществ.
Второй год мы ведем совместные работы с Институтом биологии моря по изучению подводного мира в Дальневосточном морском биосферном заповеднике. Водолаз без сложного водолазного оборудования может работать на глубине до 50-ти метров, ниже этого уровня – малодоступная для него область для исследований, представляющая громадный интерес. Для наших аппаратов здесь нет проблем.
Подводные роботы стали использоваться для биотехнологии. Мы можем исследовать ареалы подводных животных, всевозможных растений. В общем, робототехника все более широко применяется там, где человек не в состоянии выполнить эту работу.
Должно быть, государство заинтересовано в ваших работах и роботах, у которых так много практических применений?
За последние пять лет, что я руковожу институтом, мы инициировали создание федеральной целевой комплексной программы (ФЦКП) «Гидронавтика» и являемся ее активными участниками. Сначала, когда первые лица страны одобрили наши инновации, мы решили, что государство выделит деньги, а мы будем создавать технические средства для изучения Мирового океана. Но в действительности все оказалось сложнее. От положительного решения на высшем уровне, до поступления финансовых средств на расчетный счет – дистанция немалого размера. Процедура реализации решений подвержена влиянию человеческого фактора, да и стабильность государственных инвестиций, на которую мы привыкли надеяться, становится менее предсказуемой.
Л.А. Наумов и А.А. Фурсенко
Например, в результате наступления финансового кризиса. Или смены правительства. Всякий раз приходится вновь выстраивать отношения, поскольку преемственности нет, а новые чиновники начинают работу «с чистого листа». А хочется, чтобы институт имел постоянные стабильные инвестиции, чтобы можно было, не отвлекаясь на заботу о завтрашнем дне, спокойно «творить» и эффективно заниматься наукой.
Сегодня ФЦКП «Гидронавтика» прошла бюджетную правку. Параллельно с работой над ней, мы разрабатываем инновационные проекты с участием частных инвестиций. Как сегодня модно говорить, реализуем государственно-частное партнерство. Лет шесть мы уже активно работаем с Газпромом, Роснефтью, Ростелекомом. Но оказалось, что крупные российские предприятия не хотят вкладывать деньги в науку. И, наверное, по-своему они правы. Их цель – извлечение прибыли, а не занятия НИР и ОКР. Если возникает потребность, им проще купить уже готовое оборудование, чем заказывать разработку аппаратуры российским ученым. Тем более что иностранные фирмы, которые занимаются, например, работами в океане, всегда готовы побороться за заказ на нашем рынке. Допустим, нужно обследовать подводную трассу, – пожалуйста, норвежцы предоставят свою технику.
В нашем институте побывали многие представители российского крупного бизнеса. Никто из них не захотел заниматься долговременной поддержкой отечественного разработчика наукоемкой продукции.
Наверное, финансовая поддержка работ, выполняемых в Институте – это задача государства, тем более, что в последние годы данные, полученные вашими аппаратами, использовались для защиты российских интересов в Арктике.
Согласен. Например, в арктической зоне России объем разведанных запасов углеводородного сырья достаточен для потребления на многие десятки лет при нынешних темпах, однако вопросы освоения ресурсов требуют серьезных затрат. Это связано со сложностями разграничения зон между отдельными приполярными странами на значительную часть шельфа и со сложностями собственно подледных работ по освоению, добыче и доставке ресурсов потребителям, контролю за ходом подводных буровых работ, состоянием технических средств и окружающей среды.
Российская Федерация, в соответствии со статьей 76 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года и исследованиями, проводимыми на протяжении десятков лет, может претендовать на расширенный континентальный шельф за пределами двухсот морских миль по арктическому побережью. Наибольший интерес для России представляет континентальный шельф Центрального Арктического бассейна. В этом районе, кроме значительных месторождений нефти и газа, обнаружены промышленные скопления россыпного золота, олова, алмазов и платиноидов. Именно поэтому приарктические государства ведут активную деятельность по освоению данного района, и особую актуальность для Российской Федерации приобретают проблемы определения и обоснования внешней границы континентального шельфа именно в Северном Ледовитом океане.
ИПМТ на Северном полюсе
Но и частные компании, например, владельцы линий связи, которые прокладываются под водой на глубине двух километров и больше, понимают, что полная зависимость от обслуживания иностранными специалистами может вредить безопасности.
– Все-таки хотя бы иногда удается привлечь частный капитал к сотрудничеству?
– Сегодня мы создаем консорциум из организаций, заинтересованных в создании технологий и технических средств освоения Мирового океана. Институт проблем морских технологий – академический институт, и мы не хотели бы заниматься массовым производством аппаратов. К нам поступает много предложений обследовать тот или иной район, но и это не наша работа. Для нас важно генерировать идеи в подводной робототехнике и суметь воплотить их в новых образцах подводных аппаратов. А для того, чтобы получить заказ от бизнеса, необходимо сначала создать рынок потребления этих товаров и услуг.
Мы надеемся, что финансирование института из государственного бюджета будет стабильным. Но не успокаиваемся на этом, а пытаемся привлечь инвестиции из частных компаний. Вот такое государственно-частное партнерство пытаемся организовать, и делаем это достаточно успешно. Недавно провели совещание с организациями, которые мы хотим объединить. Среди них финансовые группы и компании, заинтересованные в работах, выполняемых с помощью подводной робототехники и согласившиеся вложить свои деньги. Надеемся, что этот проект родится быстрее, чем федеральная целевая программа, которая начнет действовать лишь в 2010 году.
Какие исследования, выполняемые институтом, вы считаете самыми перспективными, что из уже сделанного считаете наиболее значимым?
Самыми перспективными работами считаю создание технических средств для изучения океана всеми институтами Дальневосточного отделения РАН. Большой интерес представляют наши аппараты для исследований морскими геологами подводно-вулканической деятельности. Для Института вулканологии обязательно сделаем такой аппарат. Мы стремимся к тому, чтобы наши аппараты стали собственностью ДВО РАН и использовать их для получения новых качественных знаний при изучении наук о Земле – под водой.
Кто сейчас работает в науке?
Работают те, кто выжил за эти последние десять лет. Тяжелые времена вытолкнули талантливую молодежь на заработки «быстрых и коротких» денег. Молодые специалисты ушли в банки, различные фирмы. Их уход сыграл свою роль, средний возраст ученого заметно вырос, возникла проблема преемственности поколений. Сейчас зарплата увеличилась и тем, кто выдержал трудные времена, вытерпел, не ушел, становится легче.
Каков портрет среднестатистического научного сотрудника?
Это достаточно уже немолодой человек… Но мы стараемся пополнять молодежью ряды нашего научного сообщества в институте. Беда в том, что по распоряжению Президиума ДВО РАН в ИПМТ по сравнению с другими институтами установлен самый низкий процент научных сотрудников. 30% научных сотрудников и еще почти 100 работников мы вынуждены были сократить.
Есть ли в институте молодые ученые, студенты – дипломники?
Трудно, конечно, вырастить из молодого специалиста ученого, но мы стараемся это делать. Это непростая длительная работа, но мы ею активно занимаемся на протяжении многих лет. Есть сложности. Недостаточное количество перспективных студентов, слабая их подготовка. Во время действия Федеральной целевой программы «Интеграция» мы сами пытались обучать молодую смену, создавали кафедры в вузах, но к ощутимым результатам это не привело. Дело в том, что учить, это тоже искусство. Надо уметь и любить преподавать.
Тогда мы пошли по другому пути: стали создавать свои лаборатории в вузах. Преподавателей «нацеливали» на наши направления. А преподаватели вели курсовые, дипломные проекты студентов. Такой вариант подготовки оказался очень успешным. Первую свою лабораторию мы создали в хабаровском Тихоокеанском государственном университете на кафедре вычислительной техники. Я там уже лет тридцать пять – председатель государственной экзаменационной комиссии, постоянно слежу за тем, как готовят студентов, так как слушаю защиты дипломов. И каждый раз выбираю людей, предлагаю им работу в нашей лаборатории в Хабаровске.
На прошлом ГАКе увидел, что девять из десяти тем дипломов – по направлениям деятельности нашего института. Студенты приезжают к нам летом на стажировки, ходят в экспедиции, им это очень нравится. Я считаю, что наша лаборатория в Хабаровске – одно их самых сильных мест подготовки специалистов в области подводной робототехники. По качеству знаний они могут служить примером во всем Дальневосточном регионе.
Нужных ИПМТ специалистов из наших вузов вы не получаете?
Да. Пусть не обижаются ни Дальневосточный государственный университет, ни Дальневосточный государственный технический университет.
Мы создали совместную лабораторию с ДВГТУ. Но если сотрудники лаборатории в Хабаровске активно публикуются, пишут книги, статьи, привлекают студентов, то в лаборатории ДВГТУ по большему счету ничего не происходит. Так, работают потихоньку…
В ДВГУ совместная лаборатория в стадии создания. Зато здесь открыли новую специальность: уже функционирует кафедра подводной робототехники. Руководство университета – молодцы, они понимают ситуацию, конъюнктуру, понимают, что за этим направлением будущее.
Надеемся, что получится сотрудничество с создаваемым Тихоокеанским федеральным университетом. Но кадры нужны уже сейчас. Если на следующий год будет сдан Центр подводной робототехники, нам потребуется дополнительно более двухсот сотрудников. Где их взять?..
Можно ли говорить о связи вузовской и академической науки в международном сотрудничестве?
Несколько лет тому назад Институт заключил контракт на подготовку специалистов нашего профиля в Германии. Когда немецкие коллеги приехали во Владивосток, я привел их в ДВГТУ, затем в ДВГУ. Но сотрудничества не получилось. Видимо нашим университетам более перспективными показались контакты с коллегами из соседних стран – Японией, Кореей, Китаем…
Тогда я повез немцев в Хабаровск. Нашей идеей заинтересовался ректор хабаровского Тихоокеанского государственного университета и администрация Хабаровского края. На следующий год уже несколько студентов четвертого курса кафедры вычислительной техники уехали учиться в Фраунгоферовский институт неразрушающих методов контроля г. Саарбрюкен. Через эту систему обучения мы провели около 30 студентов. Они, помимо наших дипломов, получили дипломы европейского стандарта. И знаете, они отличаются от выпускников наших вузов. У них шире кругозор, за время учебы они овладели двумя-тремя языками. Ребята посмотрели мир; побывали во Франции, Италии, Англии. Участвовали в конференциях, научных работах по нашему направлению. Эта работа продолжается до сих пор.
В начале декабря один из моих аспирантов уезжает на стажировку в Германию на год. Когда оттуда приедет, надеюсь, – защитит хорошую диссертацию.
Возвращаются ли ваши молодые специалисты обратно?
Как правило, возвращаются. Из всех этих ребят никто не остался за границей. Не так просто там жить. Конечно, не все остаются в нашем деле, кто-то уходит в бизнес, по приглашению уезжает в другие города, но большая часть остается и работает в лаборатории в Хабаровске. Можно даже говорить о создании научной школы. Четверо стажировались за границей и там защитили диссертации. Сейчас они среди ведущих специалистов и активно участвуют в учебном процессе в университете.
Фактически прошло время научной эмиграции, когда наши ученые активно уезжали за рубеж. Сейчас мы можем предложить и хорошую заработную плату, и интересную научную тему. Рядом друзья, семьи, родные, близкие. Все это способствует тому, чтобы специалисты не переезжали за рубеж. Сегодня я не волнуюсь, отпуская сотрудников в зарубежные командировки.
Поддерживаете ли связи с другими университетами? В чем это сотрудничество проявляется? Лекции ли это ведущих сотрудников, организация кафедры, или совместной лаборатории?
Я, как и многие ведущие специалисты нашего института, читаю лекции студентам, потому что без этого я не могу, – оттачиваешь свои мысли, смотришь в глаза ребятам и … молодеешь.
Став известными, мы получили приглашение к сотрудничеству от Московского государственного университета. На механическом факультете открыли лабораторию, где будут создаваться манипуляторы, роботы. У столичных коллег есть опыт работы по разработке систем управления робототехническими устройствами.
Все открытые нами лаборатории – не филиалы, это направления, развивающиеся под нашим методическим руководством. Кроме того, мы открыли офис в Москве. Наше представительство активно сотрудничает с «Физтехом» и «Бауманкой». Мы договорились, что в рамках повышения квалификации они будут брать три-четыре наших сотрудника в год в аспирантуру. У нас очень хорошие контакты с этими крупными столичными вузами. Они готовят классных специалистов!
Нехватка молодых кадров – общая проблема. Как она решается?
Решить проблему нехватки молодых кадров можно устранив, как минимум, два основных препятствия. Первое из них – маленькая зарплата – успешно преодолена в ИПМТ. Была бы голова, а деньги можно заработать. Научные сотрудники в институте получают достойную оплату за свой труд. А вот со второй задачей – обеспечением нуждающихся жильем – справиться пока не удается.
Я председательствую на ГЭК и знаю уровень подготовки выпускников. Специалисты нужного нам профиля из местных вузов выходят слабо подготовленными. Хорошо подготовлены к работе выпускники хабаровского Тихоокеанского государственного университета, Томского университета, МВТУ имени Баумана. Я готов принять человек двадцать – классных специалистов. Но как обеспечить их жильем? Не ограничиваясь поиском средств для строительства жилья, мы участвуем в долевом строительстве двух домов в районе фабрики «Заря». Строим дом и недалеко от ИПМТ…
Не только молодые специалисты заинтересованы в развитии социальной сферы. Всем сотрудникам хочется, чтобы была не только наука, но и деньги, и нормальная жизнь.
Я работаю в Институте проблем морских технологий с момента его создания, с 1988 года. В постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР об открытии института было указано о строительстве лабораторного корпуса, опытного производства. Там была и статья о жилье. С самого начала мы начали заниматься строительством комплекса зданий ИПМТ.
Кроме строительства Центра подводной робототехники на станции «Чайка», институту отвели 64 гектара земли около поселка Андреевка, рядом с морской экспериментальной станцией Тихоокеанского института биоорганической химии. Два года бухта Идол с окрестностями была нашей (есть постановление), а теперь местные лидеры пытаются ее отобрать. Кто бывал в тех краях, понимает, насколько эта живописная бухта – лакомый кусочек для частного туристического бизнеса. Прошли уже шесть судебных заседаний, сейчас это дело передали в краевой суд. Мы не отступим, у нас есть письма поддержки министра обороны, начальника Генерального штаба МО России.
В этой бухте мы построим теплые лабораторные корпуса и будем работать круглый год. Но и отдохнуть в свободное от работы время научные сотрудники смогут. Потому что не в одной только работе и деньгах счастье.
Как ИПМТ интегрирован в мировую науку? Есть ли связи с зарубежными научными центрами, и в чем они заключаются: стажировки ли это, участие в конференциях, работа по контракту в зарубежных научных центрах, участие в международных исследовательских программах, или научная эмиграция?
Мы считаем, что находимся среди лидеров. Что-то у нас лучше, что-то – у них. В разработке необитаемых подводных аппаратов ИПМТ не отстает от лучших представителей мировой науки. Это находит подтверждение в том, что многие иностранные ученые пытаются идти с нами на очень тесные контакты, вплоть до предложений совместного использования Центра подводной робототехники, совместной разработки аппаратов.
Академическая наука на Дальнем Востоке пережила трудные 90-е годы. Институт выжил, сохранил научные направления, хотя фактически оказался брошенным на произвол судьбы. Тогда мы выживали за счет иностранных заказов. Для КНР было сделано два аппарата. Один из наших сотрудников, Николай Иванович Рылов, получил высшую награду Китая для иностранных специалистов, за участие в этих работах.
В те годы мы сделали аппарат для корейской компании «DAEWOO». Солнечный аппарат фактически был заказан американцами. Мы создали и опробовали опытный образец. Однако после изготовления этого аппарата соответствующие органы запретили его вывозить.
Мы стали выпускать свой журнал. Его название – «Подводные исследования и робототехника». Своевременное издание, известные авторы, интересные статьи, неплохая полиграфия. На него можно подписаться.
Институт проблем морских технологий организовал и провел две международные научно-технические конференции «Технические проблемы освоения мирового океана». Конференции проводятся раз в два года и уже привлекли большое внимание специалистов. Если сохраним динамику развития нашего направления, конференцию сделаем ежегодной. Очередная – планируется в следующем году.
Издание журнала и проведение конференций стали возможными благодаря напряженному труду и успехам сотрудников ИПМТ. Наши журналы и материалы конференций интересны и полезны специалистам, поэтому они расходятся по всему миру и имеют большой спрос.
Леонид Анатольевич, какие исследования планируете на ближайшие несколько лет?
Отсутствием планов не страдаем. Есть и силы, чтобы их реализовать. Например, для академической науки создадим комплекс технических средств по изучению Океана. Не стараемся разработать этакого универсального «робота-монстра», который будет делать все. А изготовим аппараты, которые решат узкоспециализированные вопросы.
Конечно, у нас есть интересные идеи в области фундаментальных исследований. Планируем создание подводного GPS, подводной навигационной системы дальнего действия. Для их успешной реализации созданы предпосылки, есть теоретические расчеты, по крайней мере, это может быть сделано.
Еще мы занимаемся проблемами прочностью, механикой металлокомпозитных корпусов для глубоководных погружений. Планируем создать аппарат, которому будут доступны предельные глубины Мирового океана, например, Марианской впадины – 12 тысяч метров.
В программу ФЦП «заложили» приобретение двух кораблей. Года через полтора мы их дождемся, оснастим необходимой техникой и отправимся в новые экспедиции. Нами еще не обследованы «раны Земли» в Тихом Океане на глубинах семь, восемь тысяч метров. Впереди так много интересного! Причем, не только для специалистов. Любая наша экспедиция привлекает внимание публики. Все любознательные люди интересуются скрытыми в глубинах океана загадками.
Это действительно так. И последний вопрос: что вы думаете о реформировании РАН? Какие изменения ожидаете для своего коллектива?
Мы пережили три этапа так называемого «пилотного проекта», в результате которого сократили 20-30% высококвалифицированных специалистов. Восстановить этот ресурс будет проблематично, тем более в условиях, сложившихся на Дальнем Востоке.
Вы же знаете, что в Академии наук всегда работали уникальные люди. Кого мы сейчас сокращали? В основном, ИТР. Мало кто сокращал научных работников. А эти инженерные работники, которые в Академии наук своими руками творили чудеса, в том числе и приборный парк, сейчас брошены, не востребованы обществом, они ничего другого не умеют делать. Это люди особые, не умеющие работать в потоке, в режиме жесткой конвейерной системы. Они, как и ученые, творческие люди, без их участия не создается ни одна установка. К ним тоже нужно бережное отношение…
Ущерб, который нанесло так называемое «реформирование науки», на мой взгляд, невосполним и потом еще скажется.
Нужно разрешить правовую коллизию, в которой оказалась Российская академия наук. Академия триста лет была общественной организацией, и ее расходы учитывались в бюджете страны. А сегодня, когда во главу угла встали вопросы собственности, мы – непонятно кто. Минфин пишет: «Академия наук не является ни бюджетной организацией, ни государственным предприятием»… В такой ситуации Академия наук не может выступать государственным заказчиком и активно работать в инновационной сфере.
Научное направление, ставшее фундаментом создания автономных необитаемых подводных аппаратов, продолжает жить и успешно развиваться. Залог дальнейших успехов – плодотворная работа в институте заботливо сохраняемого коллектива высококвалифицированных ученых, инженерных работников, аспирантов и молодых ученых.
19 декабря 2008 года
Л.А. Наумов
В последние годы мы добились принятия постановления Правительства о создании Центра подводной робототехники. Строительство идет в Академгородке, рядом с Институтом биологии моря. Это будет уникальное опытное производство c самым современным оборудованием. Таких в России да, наверное, и в мире – нет. Этот центр позволит воплощать наши идеи в «железе» – строить подводные робототехнические комплексы. Геологам, вулканологам, ученым разных специальностей очень нужна эта техника. Вот только для себя не строим. Все созданные аппараты выполнялись по заказам Правительства или предприятий и являются собственностью заказчиков. Академия наук не располагает средствами для создания и эксплуатации столь дорогостоящей техники.
Есть ли у Института проблем морских технологий совместные проекты с другими институтами РАН?
Конечно. У нас есть совместные проекты с Институтом автоматики и процессов управления, Институтом прикладной математики, Институтом химии ДВО РАН. Стараемся использовать все имеющиеся в ДВО РАН возможности. Кстати, по сравнению с другими отделениями, у нас много перспективных разработок, им нужно открывать дорогу.
Сотрудничает наш институт не только с институтами Дальневосточного отделения. С Сибирским, Уральским отделениями РАН мы также успешно ведем совместные проекты.
Как я уже сказал, основное направление деятельности ИПМТ, – создание глубоководных роботизированных комплексов для изучения и освоения океана и морских просторов. С ним тесно связаны акустика океана и экология. Мы ведем работы по исследованию прохождения звуковых сигналов на большие расстояния в океане.
Экологические проблемы при помощи наших аппаратов, которые могут контролировать, следить за состоянием водной и не только водной среды, решаются на качественно ином уровне. У нас есть аппарат, работающий на солнечной энергии, не имеющий ограничений по автономности. Один такой аппарат может описывать картину экологического состояния всего залива Петра Великого. Мы можем постоянно получать информацию и быстро выявлять, например, несанкционированный сброс загрязняющих веществ.
Второй год мы ведем совместные работы с Институтом биологии моря по изучению подводного мира в Дальневосточном морском биосферном заповеднике. Водолаз без сложного водолазного оборудования может работать на глубине до 50-ти метров, ниже этого уровня – малодоступная для него область для исследований, представляющая громадный интерес. Для наших аппаратов здесь нет проблем.
Подводные роботы стали использоваться для биотехнологии. Мы можем исследовать ареалы подводных животных, всевозможных растений. В общем, робототехника все более широко применяется там, где человек не в состоянии выполнить эту работу.
Должно быть, государство заинтересовано в ваших работах и роботах, у которых так много практических применений?
За последние пять лет, что я руковожу институтом, мы инициировали создание федеральной целевой комплексной программы (ФЦКП) «Гидронавтика» и являемся ее активными участниками. Сначала, когда первые лица страны одобрили наши инновации, мы решили, что государство выделит деньги, а мы будем создавать технические средства для изучения Мирового океана. Но в действительности все оказалось сложнее. От положительного решения на высшем уровне, до поступления финансовых средств на расчетный счет – дистанция немалого размера. Процедура реализации решений подвержена влиянию человеческого фактора, да и стабильность государственных инвестиций, на которую мы привыкли надеяться, становится менее предсказуемой.
Л.А. Наумов и А.А. Фурсенко
Например, в результате наступления финансового кризиса. Или смены правительства. Всякий раз приходится вновь выстраивать отношения, поскольку преемственности нет, а новые чиновники начинают работу «с чистого листа». А хочется, чтобы институт имел постоянные стабильные инвестиции, чтобы можно было, не отвлекаясь на заботу о завтрашнем дне, спокойно «творить» и эффективно заниматься наукой.
Сегодня ФЦКП «Гидронавтика» прошла бюджетную правку. Параллельно с работой над ней, мы разрабатываем инновационные проекты с участием частных инвестиций. Как сегодня модно говорить, реализуем государственно-частное партнерство. Лет шесть мы уже активно работаем с Газпромом, Роснефтью, Ростелекомом. Но оказалось, что крупные российские предприятия не хотят вкладывать деньги в науку. И, наверное, по-своему они правы. Их цель – извлечение прибыли, а не занятия НИР и ОКР. Если возникает потребность, им проще купить уже готовое оборудование, чем заказывать разработку аппаратуры российским ученым. Тем более что иностранные фирмы, которые занимаются, например, работами в океане, всегда готовы побороться за заказ на нашем рынке. Допустим, нужно обследовать подводную трассу, – пожалуйста, норвежцы предоставят свою технику.
В нашем институте побывали многие представители российского крупного бизнеса. Никто из них не захотел заниматься долговременной поддержкой отечественного разработчика наукоемкой продукции.
Наверное, финансовая поддержка работ, выполняемых в Институте – это задача государства, тем более, что в последние годы данные, полученные вашими аппаратами, использовались для защиты российских интересов в Арктике.
Согласен. Например, в арктической зоне России объем разведанных запасов углеводородного сырья достаточен для потребления на многие десятки лет при нынешних темпах, однако вопросы освоения ресурсов требуют серьезных затрат. Это связано со сложностями разграничения зон между отдельными приполярными странами на значительную часть шельфа и со сложностями собственно подледных работ по освоению, добыче и доставке ресурсов потребителям, контролю за ходом подводных буровых работ, состоянием технических средств и окружающей среды.
Российская Федерация, в соответствии со статьей 76 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года и исследованиями, проводимыми на протяжении десятков лет, может претендовать на расширенный континентальный шельф за пределами двухсот морских миль по арктическому побережью. Наибольший интерес для России представляет континентальный шельф Центрального Арктического бассейна. В этом районе, кроме значительных месторождений нефти и газа, обнаружены промышленные скопления россыпного золота, олова, алмазов и платиноидов. Именно поэтому приарктические государства ведут активную деятельность по освоению данного района, и особую актуальность для Российской Федерации приобретают проблемы определения и обоснования внешней границы континентального шельфа именно в Северном Ледовитом океане.
ИПМТ на Северном полюсе
Но и частные компании, например, владельцы линий связи, которые прокладываются под водой на глубине двух километров и больше, понимают, что полная зависимость от обслуживания иностранными специалистами может вредить безопасности.
– Все-таки хотя бы иногда удается привлечь частный капитал к сотрудничеству?
– Сегодня мы создаем консорциум из организаций, заинтересованных в создании технологий и технических средств освоения Мирового океана. Институт проблем морских технологий – академический институт, и мы не хотели бы заниматься массовым производством аппаратов. К нам поступает много предложений обследовать тот или иной район, но и это не наша работа. Для нас важно генерировать идеи в подводной робототехнике и суметь воплотить их в новых образцах подводных аппаратов. А для того, чтобы получить заказ от бизнеса, необходимо сначала создать рынок потребления этих товаров и услуг.
Мы надеемся, что финансирование института из государственного бюджета будет стабильным. Но не успокаиваемся на этом, а пытаемся привлечь инвестиции из частных компаний. Вот такое государственно-частное партнерство пытаемся организовать, и делаем это достаточно успешно. Недавно провели совещание с организациями, которые мы хотим объединить. Среди них финансовые группы и компании, заинтересованные в работах, выполняемых с помощью подводной робототехники и согласившиеся вложить свои деньги. Надеемся, что этот проект родится быстрее, чем федеральная целевая программа, которая начнет действовать лишь в 2010 году.
Какие исследования, выполняемые институтом, вы считаете самыми перспективными, что из уже сделанного считаете наиболее значимым?
Самыми перспективными работами считаю создание технических средств для изучения океана всеми институтами Дальневосточного отделения РАН. Большой интерес представляют наши аппараты для исследований морскими геологами подводно-вулканической деятельности. Для Института вулканологии обязательно сделаем такой аппарат. Мы стремимся к тому, чтобы наши аппараты стали собственностью ДВО РАН и использовать их для получения новых качественных знаний при изучении наук о Земле – под водой.
Кто сейчас работает в науке?
Работают те, кто выжил за эти последние десять лет. Тяжелые времена вытолкнули талантливую молодежь на заработки «быстрых и коротких» денег. Молодые специалисты ушли в банки, различные фирмы. Их уход сыграл свою роль, средний возраст ученого заметно вырос, возникла проблема преемственности поколений. Сейчас зарплата увеличилась и тем, кто выдержал трудные времена, вытерпел, не ушел, становится легче.
Каков портрет среднестатистического научного сотрудника?
Это достаточно уже немолодой человек… Но мы стараемся пополнять молодежью ряды нашего научного сообщества в институте. Беда в том, что по распоряжению Президиума ДВО РАН в ИПМТ по сравнению с другими институтами установлен самый низкий процент научных сотрудников. 30% научных сотрудников и еще почти 100 работников мы вынуждены были сократить.
Есть ли в институте молодые ученые, студенты – дипломники?
Трудно, конечно, вырастить из молодого специалиста ученого, но мы стараемся это делать. Это непростая длительная работа, но мы ею активно занимаемся на протяжении многих лет. Есть сложности. Недостаточное количество перспективных студентов, слабая их подготовка. Во время действия Федеральной целевой программы «Интеграция» мы сами пытались обучать молодую смену, создавали кафедры в вузах, но к ощутимым результатам это не привело. Дело в том, что учить, это тоже искусство. Надо уметь и любить преподавать.
Тогда мы пошли по другому пути: стали создавать свои лаборатории в вузах. Преподавателей «нацеливали» на наши направления. А преподаватели вели курсовые, дипломные проекты студентов. Такой вариант подготовки оказался очень успешным. Первую свою лабораторию мы создали в хабаровском Тихоокеанском государственном университете на кафедре вычислительной техники. Я там уже лет тридцать пять – председатель государственной экзаменационной комиссии, постоянно слежу за тем, как готовят студентов, так как слушаю защиты дипломов. И каждый раз выбираю людей, предлагаю им работу в нашей лаборатории в Хабаровске.
На прошлом ГАКе увидел, что девять из десяти тем дипломов – по направлениям деятельности нашего института. Студенты приезжают к нам летом на стажировки, ходят в экспедиции, им это очень нравится. Я считаю, что наша лаборатория в Хабаровске – одно их самых сильных мест подготовки специалистов в области подводной робототехники. По качеству знаний они могут служить примером во всем Дальневосточном регионе.
Нужных ИПМТ специалистов из наших вузов вы не получаете?
Да. Пусть не обижаются ни Дальневосточный государственный университет, ни Дальневосточный государственный технический университет.
Мы создали совместную лабораторию с ДВГТУ. Но если сотрудники лаборатории в Хабаровске активно публикуются, пишут книги, статьи, привлекают студентов, то в лаборатории ДВГТУ по большему счету ничего не происходит. Так, работают потихоньку…
В ДВГУ совместная лаборатория в стадии создания. Зато здесь открыли новую специальность: уже функционирует кафедра подводной робототехники. Руководство университета – молодцы, они понимают ситуацию, конъюнктуру, понимают, что за этим направлением будущее.
Надеемся, что получится сотрудничество с создаваемым Тихоокеанским федеральным университетом. Но кадры нужны уже сейчас. Если на следующий год будет сдан Центр подводной робототехники, нам потребуется дополнительно более двухсот сотрудников. Где их взять?..
Можно ли говорить о связи вузовской и академической науки в международном сотрудничестве?
Несколько лет тому назад Институт заключил контракт на подготовку специалистов нашего профиля в Германии. Когда немецкие коллеги приехали во Владивосток, я привел их в ДВГТУ, затем в ДВГУ. Но сотрудничества не получилось. Видимо нашим университетам более перспективными показались контакты с коллегами из соседних стран – Японией, Кореей, Китаем…
Тогда я повез немцев в Хабаровск. Нашей идеей заинтересовался ректор хабаровского Тихоокеанского государственного университета и администрация Хабаровского края. На следующий год уже несколько студентов четвертого курса кафедры вычислительной техники уехали учиться в Фраунгоферовский институт неразрушающих методов контроля г. Саарбрюкен. Через эту систему обучения мы провели около 30 студентов. Они, помимо наших дипломов, получили дипломы европейского стандарта. И знаете, они отличаются от выпускников наших вузов. У них шире кругозор, за время учебы они овладели двумя-тремя языками. Ребята посмотрели мир; побывали во Франции, Италии, Англии. Участвовали в конференциях, научных работах по нашему направлению. Эта работа продолжается до сих пор.
В начале декабря один из моих аспирантов уезжает на стажировку в Германию на год. Когда оттуда приедет, надеюсь, – защитит хорошую диссертацию.
Возвращаются ли ваши молодые специалисты обратно?
Как правило, возвращаются. Из всех этих ребят никто не остался за границей. Не так просто там жить. Конечно, не все остаются в нашем деле, кто-то уходит в бизнес, по приглашению уезжает в другие города, но большая часть остается и работает в лаборатории в Хабаровске. Можно даже говорить о создании научной школы. Четверо стажировались за границей и там защитили диссертации. Сейчас они среди ведущих специалистов и активно участвуют в учебном процессе в университете.
Фактически прошло время научной эмиграции, когда наши ученые активно уезжали за рубеж. Сейчас мы можем предложить и хорошую заработную плату, и интересную научную тему. Рядом друзья, семьи, родные, близкие. Все это способствует тому, чтобы специалисты не переезжали за рубеж. Сегодня я не волнуюсь, отпуская сотрудников в зарубежные командировки.
Поддерживаете ли связи с другими университетами? В чем это сотрудничество проявляется? Лекции ли это ведущих сотрудников, организация кафедры, или совместной лаборатории?
Я, как и многие ведущие специалисты нашего института, читаю лекции студентам, потому что без этого я не могу, – оттачиваешь свои мысли, смотришь в глаза ребятам и … молодеешь.
Став известными, мы получили приглашение к сотрудничеству от Московского государственного университета. На механическом факультете открыли лабораторию, где будут создаваться манипуляторы, роботы. У столичных коллег есть опыт работы по разработке систем управления робототехническими устройствами.
Все открытые нами лаборатории – не филиалы, это направления, развивающиеся под нашим методическим руководством. Кроме того, мы открыли офис в Москве. Наше представительство активно сотрудничает с «Физтехом» и «Бауманкой». Мы договорились, что в рамках повышения квалификации они будут брать три-четыре наших сотрудника в год в аспирантуру. У нас очень хорошие контакты с этими крупными столичными вузами. Они готовят классных специалистов!
Нехватка молодых кадров – общая проблема. Как она решается?
Решить проблему нехватки молодых кадров можно устранив, как минимум, два основных препятствия. Первое из них – маленькая зарплата – успешно преодолена в ИПМТ. Была бы голова, а деньги можно заработать. Научные сотрудники в институте получают достойную оплату за свой труд. А вот со второй задачей – обеспечением нуждающихся жильем – справиться пока не удается.
Я председательствую на ГЭК и знаю уровень подготовки выпускников. Специалисты нужного нам профиля из местных вузов выходят слабо подготовленными. Хорошо подготовлены к работе выпускники хабаровского Тихоокеанского государственного университета, Томского университета, МВТУ имени Баумана. Я готов принять человек двадцать – классных специалистов. Но как обеспечить их жильем? Не ограничиваясь поиском средств для строительства жилья, мы участвуем в долевом строительстве двух домов в районе фабрики «Заря». Строим дом и недалеко от ИПМТ…
Не только молодые специалисты заинтересованы в развитии социальной сферы. Всем сотрудникам хочется, чтобы была не только наука, но и деньги, и нормальная жизнь.
Я работаю в Институте проблем морских технологий с момента его создания, с 1988 года. В постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР об открытии института было указано о строительстве лабораторного корпуса, опытного производства. Там была и статья о жилье. С самого начала мы начали заниматься строительством комплекса зданий ИПМТ.
Кроме строительства Центра подводной робототехники на станции «Чайка», институту отвели 64 гектара земли около поселка Андреевка, рядом с морской экспериментальной станцией Тихоокеанского института биоорганической химии. Два года бухта Идол с окрестностями была нашей (есть постановление), а теперь местные лидеры пытаются ее отобрать. Кто бывал в тех краях, понимает, насколько эта живописная бухта – лакомый кусочек для частного туристического бизнеса. Прошли уже шесть судебных заседаний, сейчас это дело передали в краевой суд. Мы не отступим, у нас есть письма поддержки министра обороны, начальника Генерального штаба МО России.
В этой бухте мы построим теплые лабораторные корпуса и будем работать круглый год. Но и отдохнуть в свободное от работы время научные сотрудники смогут. Потому что не в одной только работе и деньгах счастье.
Как ИПМТ интегрирован в мировую науку? Есть ли связи с зарубежными научными центрами, и в чем они заключаются: стажировки ли это, участие в конференциях, работа по контракту в зарубежных научных центрах, участие в международных исследовательских программах, или научная эмиграция?
Мы считаем, что находимся среди лидеров. Что-то у нас лучше, что-то – у них. В разработке необитаемых подводных аппаратов ИПМТ не отстает от лучших представителей мировой науки. Это находит подтверждение в том, что многие иностранные ученые пытаются идти с нами на очень тесные контакты, вплоть до предложений совместного использования Центра подводной робототехники, совместной разработки аппаратов.
Академическая наука на Дальнем Востоке пережила трудные 90-е годы. Институт выжил, сохранил научные направления, хотя фактически оказался брошенным на произвол судьбы. Тогда мы выживали за счет иностранных заказов. Для КНР было сделано два аппарата. Один из наших сотрудников, Николай Иванович Рылов, получил высшую награду Китая для иностранных специалистов, за участие в этих работах.
В те годы мы сделали аппарат для корейской компании «DAEWOO». Солнечный аппарат фактически был заказан американцами. Мы создали и опробовали опытный образец. Однако после изготовления этого аппарата соответствующие органы запретили его вывозить.
Мы стали выпускать свой журнал. Его название – «Подводные исследования и робототехника». Своевременное издание, известные авторы, интересные статьи, неплохая полиграфия. На него можно подписаться.
Институт проблем морских технологий организовал и провел две международные научно-технические конференции «Технические проблемы освоения мирового океана». Конференции проводятся раз в два года и уже привлекли большое внимание специалистов. Если сохраним динамику развития нашего направления, конференцию сделаем ежегодной. Очередная – планируется в следующем году.
Издание журнала и проведение конференций стали возможными благодаря напряженному труду и успехам сотрудников ИПМТ. Наши журналы и материалы конференций интересны и полезны специалистам, поэтому они расходятся по всему миру и имеют большой спрос.
Леонид Анатольевич, какие исследования планируете на ближайшие несколько лет?
Отсутствием планов не страдаем. Есть и силы, чтобы их реализовать. Например, для академической науки создадим комплекс технических средств по изучению Океана. Не стараемся разработать этакого универсального «робота-монстра», который будет делать все. А изготовим аппараты, которые решат узкоспециализированные вопросы.
Конечно, у нас есть интересные идеи в области фундаментальных исследований. Планируем создание подводного GPS, подводной навигационной системы дальнего действия. Для их успешной реализации созданы предпосылки, есть теоретические расчеты, по крайней мере, это может быть сделано.
Еще мы занимаемся проблемами прочностью, механикой металлокомпозитных корпусов для глубоководных погружений. Планируем создать аппарат, которому будут доступны предельные глубины Мирового океана, например, Марианской впадины – 12 тысяч метров.
В программу ФЦП «заложили» приобретение двух кораблей. Года через полтора мы их дождемся, оснастим необходимой техникой и отправимся в новые экспедиции. Нами еще не обследованы «раны Земли» в Тихом Океане на глубинах семь, восемь тысяч метров. Впереди так много интересного! Причем, не только для специалистов. Любая наша экспедиция привлекает внимание публики. Все любознательные люди интересуются скрытыми в глубинах океана загадками.
Это действительно так. И последний вопрос: что вы думаете о реформировании РАН? Какие изменения ожидаете для своего коллектива?
Мы пережили три этапа так называемого «пилотного проекта», в результате которого сократили 20-30% высококвалифицированных специалистов. Восстановить этот ресурс будет проблематично, тем более в условиях, сложившихся на Дальнем Востоке.
Вы же знаете, что в Академии наук всегда работали уникальные люди. Кого мы сейчас сокращали? В основном, ИТР. Мало кто сокращал научных работников. А эти инженерные работники, которые в Академии наук своими руками творили чудеса, в том числе и приборный парк, сейчас брошены, не востребованы обществом, они ничего другого не умеют делать. Это люди особые, не умеющие работать в потоке, в режиме жесткой конвейерной системы. Они, как и ученые, творческие люди, без их участия не создается ни одна установка. К ним тоже нужно бережное отношение…
Ущерб, который нанесло так называемое «реформирование науки», на мой взгляд, невосполним и потом еще скажется.
Нужно разрешить правовую коллизию, в которой оказалась Российская академия наук. Академия триста лет была общественной организацией, и ее расходы учитывались в бюджете страны. А сегодня, когда во главу угла встали вопросы собственности, мы – непонятно кто. Минфин пишет: «Академия наук не является ни бюджетной организацией, ни государственным предприятием»… В такой ситуации Академия наук не может выступать государственным заказчиком и активно работать в инновационной сфере.
Научное направление, ставшее фундаментом создания автономных необитаемых подводных аппаратов, продолжает жить и успешно развиваться. Залог дальнейших успехов – плодотворная работа в институте заботливо сохраняемого коллектива высококвалифицированных ученых, инженерных работников, аспирантов и молодых ученых.
19 декабря 2008 года
Комментариев нет:
Отправить комментарий