С. И. Веролайнена не назовешь обычным кабинетным ученым. Он работал ранее начальником отдела в Администрации Приморского края, заместителем председателя комитета экономики администрации города Владивостока и недавно в рамках программы Организации ООН по промышленному развитию (ЮНИДО) стажировался в Токио, в центре по привлечению инвестиций и технологий.
– Я предполагал, что мне предстоит просто офисная работа с документами, решение организационных вопросов, как в любой крупной организации. На самом деле все оказалось значительно интереснее с точки зрения понимания и работы ЮНИДО и ее офиса в Токио. Штаб-квартира UNIDO находится в Вене. Офис в Токио преимущественно работает в Тихоокеанском регионе, но ряд проектов ведет в Африке и даже в странах восточной Европы. Организация небольшая, всего десять человек, но очень эффективная. Руководитель долгое время работал в министерстве промышленности и торговли – ведущем министерстве правительства Японии. Умудренный опытом, авторитетный человек, имеющий широкие связи в правительственных учреждениях. Задачи офиса – продвижение японских технологий и привлечение японских и зарубежных инвестиций в японские инновационные проекты. Основных направлений деятельности немного. Это водосбережение и водоочистка, экология, новые материалы и технологии.
– Они тиражируют успешные решения японских фирм?
– Не только. Например, производство бумаги из бананов. В самой Японии бананы не растут, но технология была создана, оборудование разработано. Сейчас офис, через ряд правительственных организаций, продвигает эту разработку в Африке и в ряде латиноамериканских стран. Большую роль играют связи офиса с правительственными структурами и дипломатическими представительствами зарубежных стран. Формы работы самые разные, в том числе даже светские рауты, дипломатические приемы. Я сам присутствовал на приеме по случаю дня независимости Брунея. Для посла – пожать руки и приветствовать каждого из полутора тысяч гостей, для моих коллег – «нечаянная» встреча с несколькими высокопоставленными чиновниками из африканских стран, непринужденная беседа и «проталкивание» новой технологии рационального использования водных ресурсов. Другой подход в случае со мной, стажером из Владивостока. За сорок дней моего пребывания было организовано более 50 встреч в компаниях, учреждениях, правительственных структурах от уровня ведомств, занимающихся связями с Россией и до малых предприятий на Западном побережье Японии. Были поездки в города Осака, Нагоя, Ниигата, Тояма, Саппоро и т. д. Причем это были не просто ознакомительные поездки. В них и мне пришлось хорошенько поработать. Я проводил семинары для предпринимателей, правительственных чиновников разного уровня и представителей японских университетов. Рассказывал, как у нас все здорово, какой у нас благоприятный инвестиционный климат, приводил позитивные примеры и призывал активнее с нами сотрудничать.
Там я увидел как бизнес, в том числе малый, взаимодействует с наукой, образованием и, кстати, вывел формулу их отношения к России. В общем, чем дальше от противоположного нам побережья Японского моря и чем выше статус собеседника, тем меньше уверенности в том, что с Россией хоть какая-то связь нужна. Правда, встречаются и исключения. Интересно наблюдать разницу нашего отношения к ним и их отношения к нам. Японцы в основном искренни в проявлении его. Бизнес невозможно вести без доверия к партнеру. А доверяют нам сейчас меньше, чем еще несколько лет тому назад. К сожалению, нередки случаи, когда российский предприниматель, после того, как бизнес начинает приносить прибыль, пытается правдами и неправдами избавиться от своего японского партнера. Так, например, Сахалинское пароходство построило вместе с компанией Тайрику гостиницу, а потом «выдавило» его из бизнеса. Японцы обратились в местный суд, который принял российскую сторону. Верховный суд РФ признал решение неправильным и обязал восстановить права японского партнера. Но решение суда до сих пор не выполнено. Настырные японцы обратились к Президенту России и он, вроде бы, дал задание аппарату восстановить справедливость. Наверное, дальневосточники – особо стойкая порода людей, потому что воз и ныне там. Правда и японцы тоже оказались дальневосточниками и к визиту В. В. Путина в Японию готовят рассказ об этой ситуации, иллюстрирующей непростые взаимоотношения с российским бизнесом. И таких примеров у них немало.
– И по Владивостоку тоже?
– Да, и по Владивостоку. Один японский бизнесмен никак не мог смириться с тем, как обошелся с ним русский партнер: «Как он мог обмануть меня, ведь я крестный отец его дочери?» Японцы, если есть устная договоренность, доверяют слову так же, как подписанному договору. Когда-то и в России нарушить честное купеческое слово было делом невозможным для предпринимателя. Нечестное ведение бизнеса. Что может быть хуже?
– Так значит инвестиции не так уж и нужны, раз наши бизнесмены так позволяют вести себя по отношению к инвестору?
– Совершенно верно. Нынешняя ситуация значительно отличается от той, что была лет десять лет тому назад. Бизнес в России окреп. Те, кто могли подняться с колен – поднялись и не заинтересованы в том, чтобы другие повторили их успех. Они вкладывают свои деньги и за рубежом, и здесь. Инвесторы им по большому счету уже не нужны. Они нужны тем, кто еще не заработал своего капитала. Кстати, иллюстрацией отношения к зарубежным инвесторам может служить тот факт, что в администрации Приморья в прошлом году комитет по иностранным инвестициям был просто сокращен.
– Ну а что мешает честному предпринимателю работать вместе с японцами?
– Прежде всего – это неумение или нежелание соответствовать требованиям партнеров, имеющих значительный опыт международной деятельности. В префектуре Тояма я посетил небольшую фирму, производящую сушеного кальмара для внутреннего рынка Японии. Сырье они везут из Южной Америки. Почему не из Приморья или Китая? Да потому, что требования японцев к качеству сырья крайне высоки. Учитывают все: чем ловили, как морозили, во что упаковали и т. д. По технологии им требуется кальмар, тщательно отсортированный по размеру. Но они ведь не просто придираются, они деньги платят за это сырье и не хотят снизить качество своего товара из-за некачественного сырья. А для россиян проблема качества продукции очень важна потому, что не за горами вступление России во Всемирную торговую организацию (ВТО) и тогда тот, кто не научится «соответствовать», будет выброшен с рынка. Мешает нестабильность нормативно-правовой базы внешнеэкономической деятельности. Во Владивостоке все знают, что изменения таможенных пошлин на автомобили отражает не стратегию государства в отношении отечественного автопрома, а борьбу группировок «правого» Востока и «левого» Запада.
– Считаете ли Вы, что ученые должны реализовывать свои идеи с помощью бизнеса или помогать предпринимателям в поисках инновационных решений?
– В префектуре Ниигата я посетил общественный центр по развитию. Центр располагает землей, зданиями, производственным оборудованием и предназначен для помощи малым предприятиям. Станки, технологии, материалы и все по доступным ценам. Центр работает в тесной связи с учеными из местных университетов. Префектуральное правительство выделяет деньги не только на содержание Центра, но и финансирует некоторые исследовательские программы. Ученые по заявкам малого бизнеса разрабатывают технологии, реализуют их сначала на уровне префектуры, а затем продвигают на другие рынки. Причем эта продукция (инструменты, посуда, особо прочные ножи, другие товары народного потребления) не только внешне и по качеству не уступает продукции больших фирм, но и содержит какие-то новые технологические решения. На мой взгляд – очень интересный опыт, который следует попробовать реализовать у нас. Эти малые инновационные производства развернуты не за счет государственного финансирования, не за счет финансирования научных исследований, а за счет местного бюджета и средств предприятий. У нас же зачастую продукция малых предприятий несет на себе печать кустарного производства.
Еще один интересный опыт. Японская Корпорация по поиску и переработке металлов. Это некоммерческое объединение, я бы сказал, ассоциация крупных и средних предприятий. Они объединяют свои ресурсы для реализации инвестиционных проектов по всему миру, при необходимости привлекают сторонние ресурсы, в том числе, конечно, научные. Она позволяет бизнесу выйти на любой уровень, вплоть до правительственного, и достичь позитивного результата через объединение интересов разного бизнеса и власти. Ну а самый крупный бизнес самостоятельно решает все вопросы, включая создание собственных исследовательских центров и научно-производственных объединений.
В наших условиях надеяться на создание работающей государственной программы развития малого инновационного предпринимательства не приходится. На мой взгляд, более жизненным будет подход, при котором инновационные ассоциации взаимодействуют с местным правительством, администрациями территорий и бизнесом. Если верить статистике, бюджеты субъектов Российской Федерации сейчас наполнены. А если есть профицит, то нужно просто рационально его использовать.
– Так что поставить во главу угла: запросы бизнеса или идеи ученых?
– Практика нашей жизни такова, что за годы реформ и бизнес и наука сосредоточили все силы на выживании. Но если многие виды бизнеса смогли выстоять и сейчас готовы инвестировать, то, на мой взгляд, в науке ситуация значительно хуже. Я боюсь, что наука зачастую уже не сможет дать решения проблем, которые поставит перед ней бизнес. Например, лет пять тому назад на заседании экономического совета при главе администрации Владивостока директор молокозавода попросил ученых разработать молочные продукты с кусочками фруктов, ягодами. Представитель ТИБОХа тогда популярно объяснил, почему это невозможно сделать. Интересно, ест ли он сейчас фруктовые йогурты, или по-прежнему не верит в возможность их существования.
Еще пример. Около десяти лет тому назад, после выставки в Институте химии ДВО РАН, посвященной перспективным разработкам, мы решили провести в городе международную конференцию по коммерциализации научных разработок. Собрали около четырехсот предложений, отобрали из них половину и решили включить в сборник предложений для бизнеса. Ну а американские эксперты оставили меньше десятка для предложения фирмам. Остальные для бизнеса не интересны. Так что конференцию решили не проводить.
– Что, такие слабые проекты?
– Нет, но многие близки к уже имеющимся решениям. Некоторые хороши, но их время еще не пришло. Решение может быть красивым, но невостребованным рынком. Другие «сырые» и потребуют значительных затрат на доработку. Во всем мире для этих целей используют венчурные фонды. А у нас в стране с середины восьмидесятых годов ведутся разговоры о том, что это очень нужно, но работающего венчурного бизнеса практически нет. Великий русский ученый Д. И. Менделеев говорил, что установка должна работать в кожухе, а не в принципе. А у нас получается, что в принципе у науки есть интересные разработки, но когда перед отъездом в Японию я попытался разыскать интересные с точки зрения потенциального инвестора проекты – их не оказалось.
– Недавно прошел 1 Съезд предпринимателей Приморья. У меня сложилось впечатление, что стратегия развития Приморья не предполагает развития наукоемкого предпринимательства. Слова инвестиции и наука не встретились ни в одном предложении.
– Стратегия развития Тихоокеанской России отмечает наличие научного потенциала, но возможность его использования не предусматривается. Разработчики этой программы в большинстве сами вышли из науки и понимают, что пока нет механизмов связи науки и бизнеса. Местные власти тоже не знают как на основе теоретически существующего эффекта взаимодействия науки и бизнеса создать практически действующий механизм. Если по отношению к иностранным инвесторам ясно, что по большому счету они им не нужны, то в отношении науки пока очевиден интерес к собственности, которой наука располагает, прежде всего, к земле, зданиям, но не введению в оборот интеллектуальной собственности. Так что радужных перспектив пока не просматривается.
– Так что же делать?
– Начинать нужно с малого. Нужно помочь тем, кто продвинулся в коммерциализации своих разработок. Сейчас этим занялся государственный фонд развития малых форм предприятий в научно-технической сфере через программу «Старт». Это важно, потому что бизнес-сообщество увидит, что наука существует и работает не только на себя. Развивающиеся бизнесы ощущают недостаток мест вложения капитала. Они могут инвестировать в интересные для себя многообещающие проекты, даже связанные с большим риском. Но это должен быть проект, а не только его идея. Удовлетворение оттого, что ты очень умный, способен придумать нечто новое, свойственно ученым. Бизнесу привлекательнее материальное воплощение этих идей. Вспомните русского Левшу, который, подковав блоху, удовлетворился одиночным результатом, в то время как англичане не только умело его повторили, но и поставив процесс на поток, коммерциализировали идею. Говоря современным научным языком, вышли за рамки лабораторных исследований и запустили производство.
– Но в бюджетах институтов нет строки, предусматривающей расходы на подготовку бизнес-плана.
– Во-первых, нужно обратиться за помощью к предпринимателям. Далее, с этого года вступает в действие новый закон о муниципальных образованиях. Местные бюджеты пополнятся за счет приватизации муниципальной собственности и могут оказать финансовую поддержку. Но им надо знать, в какие проекты вкладывать. Нужны конкурсы инновационных проектов, их целенаправленное продвижение. Например, такие, какой провела городская администрация с ДВО РАН и некоммерческим партнерством «Высокие технологии» в прошлом году. И, наконец, то, что должно идти первым пунктом, если инновационный путь развития не просто лозунг. Государство должно создать инфраструктуру поддержки наукоемкого предпринимательства. Это значит, Вы легко и быстро сможете зарегистрировать фирму, получить льготный кредит под низкий процент, аренду по низким расценкам, налоговые льготы, отсутствие наездов желающих официально или неофициально проверить Ваш бизнес и т. д. Это звучит как сказка. Тем не менее, во многих странах она стала былью. Для нашей страны инновационный путь развития – вопрос жизни или дальнейшего разрушения. Как поведет себя наука? Останется в башне из слоновой кости или, закатав рукава, возьмется поднимать свою страну? Раньше говорили так: я люблю науку за то, что она позволяет мне за государственный счет удовлетворять собственную любознательность. Пора сказать: я люблю науку за то, что она научила меня, как спасти мою Родину.
23 января 2005 года
Комментариев нет:
Отправить комментарий