В пространстве между тривиальным и непознанным

Гурами Шалвович ЦИЦИАШВИЛИ – доктор физико-математических наук, заместитель директора по научной работе Института прикладной математики ДВО РАН – интересный человек. Стиль его мышления особый – математический. В пространстве между тривиальным и непознанным он ищет решения на стыках дисциплин. Обладает обостренным чувством справедливости. Глубоко порядочен. Считает, что нужно уважать себя, но не обижать других. Риск просчитывает заранее, но не отказывается от него. Знает, чем рискует.

Сторонник ровных отношений. Убежден, что работать надо каждый день. По возможности, не выводить себя на предельные обороты, избегать психологических травм, не испытывать судьбу. Прислушиваться к себе. Один из его принципов: не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним. Не пытаться исключить болезни, а тренировать организм, чтобы быстрее справиться с недугом. Сам он справляется со стрессами благодаря увлечениям. В сорок лет встал на коньки, год назад начал заниматься плаванием. Хорошая физическая форма помогает ему не только в работе. Гурами Шалвович глава многодетной семьи, любящий муж и отец, друг и ненавязчивый советчик своим детям.

Гурами Шалвович из семьи железнодорожного инженера. Учился в Одессе, окончил школу с золотой медалью. Успешно поступил в Московский физико-технический институт, окончил его с красным дипломом. На Дальний Восток приехал в 1972 году, через полгода защитил кандидатскую диссертацию. Ему не было еще и тридцати лет. В сорок четыре стал доктором физико-математических наук. Сейчас ему пятьдесят шесть. Продуктивный возраст для творческой работы ученого, администратора, просто человека. И Гурами Шалвович хорошо в нем себя чувствует. Автор многих статей, часто печатается за рубежом. В прошлом году в издательстве «Дальнаука» вышла его (с соавторами) монография. Сейчас в издательстве «Наука» выходит новая, ее английская версия сейчас готовится к печати в США. Мы встретились с Гурами Шалвовичем перед его отъездом в Австралию, куда он собирался по гранту ДВО РАН. Там на него тоже есть спрос.

Говорят, что жить и работать за границей – удовольствие для молодых?

– В большой степени – да. Денег от продажи квартиры в России недостаточно для покупки жилья за границей. Необходимо взять кредит в банке. Чем старше заемщик, тем выше ссудный процент, короче срок возврата кредита, сложнее оформление документов. Особенно тяжело приходится научным сотрудникам из тех областей российской науки, которые не являются лидирующими в мире. Шансы на успех выше, если вы работаете в одном из приоритетных направлений. Они известны специалистам. Финансирование науки в США, Европе не осуществляется по принципу «всем сестрам по серьгам». Кто-то в бриллиантах, а кто-то одет очень скромно. Нужно время для того, чтобы адаптироваться к чужой культурной среде. Как видите, цена вопроса высока и не во всяком возрасте она по плечу.

– Много ли ваших коллег покинули Россию за последние годы?

– У меня нет такой статистики. Могу сказать, что не мало. Число их зависит от института, где люди работали и от региона. В Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске эти каналы налажены и если человек хочет уехать, он знает, как и что он должен делать. Дальневосточникам уехать сложнее.

– Гурами Шалвович, как вы относитесь к феномену научной эмиграции?

– Включенность в международные неформальные и формальные сетевые сообщества позволяет тем, кто не намерен эмигрировать за рубеж, более эффективно работать в России. Для нас, дальневосточников, иногда проще встретиться с нашими ведущими учеными из Новосибирска, Москвы в зарубежных командировках, на конференциях, а не в России. Я не говорю о том, хороша или плоха научная эмиграция. Она есть. Давайте подойдем к явлению как прагматики – постараемся извлечь для себя максимальную пользу. Не нужно рвать с коллегами связи. Они скучают по Родине и, как правило, с удовольствием помогают соотечественникам. Не надо относиться к ним как к предателям, которые сбежали в трудное время. Не нужно их обижать. Мы сами не готовы к тому, чтобы из-за рубежа возвращались наши соотечественники-ученые: нет современного оборудования, низкие зарплаты, не та тематика исследований, бытовые проблемы. Некоторые из них находятся в штате, но не получают зарплаты. Их рекомендуют увольнять, но выиграем ли мы, порвав одну из немногих ниточек, связывающих с нами наших коллег? Об этом мы говорили с моим, ныне покойным, учителем, доктором физико-математических наук, профессором, лауреатом Государственной премии Российской Федерации Владимиром Вячеславовичем Калашниковым из Института проблем передачи информации РАН. В последние годы он работал в Дании, но приезжал в Москву в коллектив, который считал своим и, слава Богу, дирекция не дала оснований для сомнений в этом. Контакты с такими учеными приносят пользу нашей науке. В них предпосылка профессионального роста и включения в международное научное сообщество, гарантия от нарастания тенденции к провинциализму.

– По вашему мнению, чем отличается «западная» наука от нашей?

– Можно привести аналогию со спортсменами профессионалом и любителем. Будучи одинаково одарены от природы, по многим параметрам они значительно отличаются. Для того чтобы написать статью в хороший зарубежный журнал, мало найти оригинальную идею, она должна быть доведена до определенного результата. Нужна хорошая подборка литературы, демонстрирующая, что вы ознакомлены с самыми последними в мире результатами исследований в своей области. Статья должна быть написана на хорошем английском языке. Наши ученые любят готовить публикации с соавторами, у которых по этой части все в порядке. Не так давно я работал с математиком из Китая. Ознакомившись с его стилем изложения материала, посмотрев, как он ведет переписку с редактором, рецензентами, я понял, что этими умениями не владею. Если перейти на язык бизнеса, то можно сказать, что в результате нашей кооперации из полуфабриката получился отличный товар. Еще пример. Будучи в командировке в Австралии я наблюдал, как готовился к единственной в неделю лекции профессор, наш бывший соотечественник. Я жил в его доме. Свой иллюстративный материал он доводил до такой степени, чтобы максимально улучшить восприятие лекции студентами. Это настоящий профессионал в науке и преподавании. Конечно, жизнь не позволяет долго собираться, но я не уверен, что можно очень быстро перевести любительскую команду в команду профессионалов.

– А как возникла кооперация с коллегой из Китая?

– Не было счастья, да несчастье помогло. Руководитель моей дипломной работы В.В. Калашников поменял направление исследований и перешел в страховую математику. Он активно сотрудничал с математиками из университета города Хе Фей, что вблизи Шанхая. Так случилось, что ко мне приехал коллега из Греции, выпускник аспирантуры МГУ. Мы с ним продолжали совместную работу, начатую в Греции. И в это время практически одновременно произошли два события: печальное известие о внезапной смерти Владимира Вячеславовича Калашникова и письмо из Китая, от молодого «постдока», который предлагал сотрудничать. Судьба так распорядилась, что одновременно с тяжелой утратой наши ряды пополнил молодой перспективный математик. Мы сделали совместную работу, опубликовали ее в хорошем международном журнале и с той поры продолжаем сотрудничать. Позже я написал ему письмо, в котором рассказал о задаче, часть которой решил, но не знал, как сделать следующую часть. Он сразу же ответил мне предложением работать над ней вместе. И мы опубликовали три хорошие статьи в международных журналах. Теория была создана. Если считать задачу напрямую, потребовалось бы времени до скончания века. Нами была сделана аналитика, и удалось экстраполировать ее выводы на ту область, где она не работала, и где расчет еще не был доступен из-за очень больших вычислительных трудностей. Конечно, это был успех!

– Вы предпочитаете заниматься фундаментальной наукой или тяготеете к задачам прикладной?

– Сама фундаментальная наука содержит ряд поставленных задач, продвижение в решении которых очень уважаемо научным сообществом. Но нельзя замыкаться в этих рамках. Зачем плотно закрывать дверь своего научного подразделения от смежников, от прикладников? В общении с ними рождается много новых интересных задач. Сейчас некоторые из наших ведущих специалистов возглавляют конференции, посвященные проблемам, которые раньше не считались приоритетными из-за отсутствия в них фундаментальности. В то время меня упрекали, что я много занимаюсь прикладными задачами. Даже при защите диссертации в ВАКе меня спросили, почему бы вместо многих прикладных задач не решить одну фундаментальную. Я сказал, что у меня есть набор задач, которые я хочу решить, мой ответ их удовлетворил. В моей докторской работе, например, решены задачи, пришедшие из областей, формально не связанных с той, в которой я работаю. Результаты, порой, получались неожиданные. Однажды, один очень хороший, уважаемый мною математик посоветовал решить одну из таких задач другим способом. Я признался, что не знаю, как сделать, да и не понимал, зачем это нужно? Через десять лет эта задача всплыла в ином прикладном контексте, я вернулся к его словам и решил ее. В результате публикация вызвала интерес и дискуссию среди специалистов. Так что не следует замыкаться в рамках одного подхода, но стараться понять проблему в ее многообразии. И обязательно считать цену, которую придется заплатить.

Хороший статус в кругу фундаментальной науки и востребованность со стороны прикладников создает более комфортные условия жизни. Об этом нельзя забывать. Но, устремившись за чем-то, похожим на журавля в небе, можно потерять то, что уже наработано нелегким трудом. Помимо значимости задачи, следует учитывать, какой объем работ можно сделать в сегодняшней ситуации, опираясь на те ресурсы, которыми располагаем. Какие работы можно выполнить, не допуская снижения качества жизни сотрудников. Какими будут затраты на решение задачи? Они прямо зависят от степени точности решения. Возможно, стоит ограничиться не слишком точным решением, которое не потребует привлечение непомерных затрат, и на этом остановиться. А затем, те люди, которые востребуют эти результаты, также рассчитают, сколько затрат потребуется на очередном этапе.

Работая со студентами прикладных кафедр, обращаешь внимание на то, что они великолепно программируют. Пальчики, как у пианистов, так и летают над клавиатурой. Но теоретические разделы – не самая сильная их сторона. Так что сотрудничество с прикладниками может быть взаимно выгодным. Аналитика помогает выдвигать гипотезу, а компьютер на ее основе позволит получить численное решение задачи.

– Как рождается творческий союз со смежниками? Работы с геологами, демографами, медиками.

– Эти совместные работы возникали не на основе материального интереса. Люди обращались с просьбами. На мой взгляд, если к вам обратились с просьбой, нужно, как минимум, попытаться что-то сделать. Если бы я начинал с вопроса о том, какие материальные блага эти работы принесут, ни одна из них не была бы выполнена. Нелегко было формализовать эти задачи, поскольку изложены они были специалистами из совершенно других областей науки, на их языке. Например, задачи из области демографии очень тяжелые. К работе с кандидатом географических наук Зинаидой Ивановной Сидоркиной я подошел, опираясь на свое сотрудничество с экономистами. Я изучал, как вела себя экономическая система до и во время дефолта, как она восстанавливалась, и решил посмотреть корреляции с основными демографическими параметрами: коэффициентами рождаемости, смертности, их уровнем в разных возрастных группах. Обнаружилась удивительная вещь. Оказалось, что привычные для нас представления о том, что молодые люди быстрее и легче других групп адаптируются, не подтвердились. Например, смертность среди молодых мужчин в двадцать три года такая же, как у женщин в пятидесятилетнем возрасте, то есть к двадцати трем годам они успевают «состариться» так же, как и женщины к пятидесяти.

Была интересная задача по обработке данных доктора биологических наук Евгения Ионовича Болотина по заболеваемости клещевым энцефалитом. Я видел, что закономерности межгодовых изменений не прослеживаются. После трудных раздумий понял, что регулярные зависимости выявить не смогу. А что если попробовать связать аномальную заболеваемость с сопутствующими параметрами? Такая постановка вопроса сразу встретила поддержку Е.И. Болотина, который конкретизировал задачу, выделив в качестве сопутствующих параметров условия зимнего периода. Я не стал пользоваться стандартными методами, например корреляционными, поскольку понял, что там и погрешности будут большими, и объемы вычислений изрядные. И тогда возник совершенно примитивный метод интервального прогнозирования, который оказался удобным при вычислениях и дал хорошие результаты. Я понял, что если сосредоточиться на экстремальных событиях, то задача решится проще. Картина во всем ее многообразии не поддалась аналитическому описанию, но в каком-то разрезе решение было найдено.

– Гурами Шалвович, в процессе решения задач вы часто находили необычные решения?

– Иногда, занимаясь профессиональными задачами, получаешь решения, которых и не искал. Работая с доктором медицинских наук, профессором (ныне покойным) Леонидом Яковлевичем Глыбиным, очень хорошим медиком, я понял, что необходимо всегда отдавать себе отчет в том, сколько ресурсов потребуется для выполнения предстоящей работы. Он изучал внутрисуточный ритм активности организма человека. Уже перед защитой докторской диссертации попросил дать оценку достоверности своих выводов. Я ответил, что если оценивать целиком достоверность его гипотезы о пяти пиках суточной активности, то при существующем числе измерений она составит только 51%. Как, воскликнул он, ведь я собрал около десяти тысяч наблюдений, добрать еще необходимые тридцать тысяч я не в состоянии! Но если вы разделите гипотезу на пять гипотез о пяти раздельных пиках, то для каждой из них сразу получается достоверность 90%, сказал я. Такой подход его устроил. Он опубликовал работу, и она вызвала значительный интерес.

Сколько придется заплатить за достижение цели? Маленькие раки, но сегодня, или большие омары, но завтра (в конце жизни, а возможно, посмертно)? Если цена может оказаться очень высокой, следует найти того, с кем в кооперации легче достичь требуемого результата.

– Вы часто говорите о кооперации, как об универсальном жизненном принципе.

– В последнее время часто говорят об инновационном пути развития экономики и об изменении требований к фундаментальной науке. Ученых, работающих в фундаментальных областях, перевести на решение прикладных задач в короткий срок не просто. Но если люди понимают, что в одиночку им не пробиться, они легче идут на сотрудничество, и результат не заставит себя ждать. Когда в Австралии правительство решило «поженить» фундаментальную науку и бизнес, чтобы получились конкурентоспособные дети, они выбрали путь кооперации. Конечно, нужно было создать среду, в которой это было бы уместно. Однако цель была поставлена, политическая воля внятно выражена, и положительные результаты были достигнуты.

– Гурами Шалвович, вам нравится работать на стыках различных научных направлений?

– Мой австралийский коллега, известный математик Джо Гани, ему уже восемьдесят, но каждому из нас, дай Бог, его крепости здоровья и ясности мышления, говорит: все наиболее интересные результаты получаются на стыках научных направлений. Мнение этого человека много для меня значит. Он создал международный журнал «Journal of Applied Probability» и тридцать пять лет был его главным редактором. Он знает что говорит. Около десяти лет он следит за моими работами и одобряет мой подход. Последнюю статью, которую я послал по его просьбе в номер, посвященный его восьмидесятилетию, профессор Гани сократил вдвое, да еще весь английский в статье переделал. Но я не в обиде, общение с таким ученым дает очень много. В сравнении с ним я, в сущности, еще очень молодой человек.

– Вы говорите, что нужно научиться работать в новых условиях. Применимы ли развиваемые вами подходы к задачам управления технологическими, стоимостными цепочками «новой экономики», особенно в свете интеграции России в рамках ВТО в систему мировой торговли?

– Моя основная специальность – системный анализ. Одна из основных проблем, решаемых в ее рамках – это проблема перебора. Решение задач системного анализа в полном объеме, как правило, требует огромного объема вычислений. Причем он растет экспоненциально с ростом числа элементов системы. Поэтому попытки решения экономических и ряда других задач, которые здесь предпринимались, большого успеха не имели. Я понял, что таким путем идти нельзя. Если система сложная, то, соответственно, стохастика большая. Значит, точно состояние системы я определить не смогу. Но сказать о двух состояниях системы, что они значительно отличаются друг от друга, причем с высокой достоверностью и небольшими затратами ресурсов, мне по плечу. Думаю, что такой подход может быть продуктивным, поскольку даже такое высказывание может оказаться полезным.

* * *

Плотность научных контактов российских ученых выросла на порядок, за рубеж выезжают 3-4 тысячи высококвалифицированных специалистов в год. Но массовый «исход» начала 90-х – в прошлом. Разговоры о тотальной «утечке умов» – преувеличение, наиболее распространенной стратегией наших элитных ученых стали регулярные выезды на относительно короткие сроки за границу. Почти каждый третий предпочитает поддерживать научные связи без выезда из России. И лишь каждый седьмой планирует переезд на Запад на длительный срок или навсегда, еще столько же утверждают, что ни при каких обстоятельствах не уехали бы из России.

Главный вопрос в том, как сделать нашу науку эффективной и устойчиво развивающейся, а значит, привлекательной сферой приложения талантов. Она должна стать источником непрерывного потока продуктов, услуг, технологий, востребованных реальным сектором национальной экономики, – иначе Россия не сможет сохранить научный потенциал, а экономика не будет конкурентоспособной без опоры на науку и инновации.

29 июня 2005 года