воскресенье, 14 апреля 2019 г.

Рассказ Виктора КВАШИНА «Танец для прабабушки»


К озеру я вышел уже в сумерках. Добирался от станции на попутке – невозможно заляпанном грязью «крузаке» с не закрывающим рот водилой, взахлёб рассказывающим о своих охотничьих подвигах на этом самом озере. Охотников – вот таких, которые ради удовольствия «бабахнуть» и для бахвальства перед себе подобными настреливают на пролёте горы пернатой дичи – таких не люблю. Но тут было безвыходное положение, приходилось поддакивать. Тащиться сорок километров по такой грязище пешком совершенно не хотелось. Последние три километра от «трассы», как называл её мой добровольный «извозчик» пришлось всё-таки идти по разъезжающейся глинистой колее. Но это уже мелочи.

Озеро открылось блестящим зеркалом в чёрной оправе зубчатого леса с плавающими малиновыми послезакатными облачками. Дух перехватило! 

Источник фото: http://img-c.photosight.ru/219/5996538_xlarge.jpg

Пара чирков перечеркнула гладь своим глиссированием, мелкая рябь разбежалась по водной ртути… Но времени любоваться не было, надо было срочно устраиваться на ночлег. Отыскал более-менее сухую площадку, быстро поставил палатку, забросил в неё вещи, пожевал сушку с водой из фляжки и уже в темноте забрался в уютный спальник. Какое удовольствие!

Всё-таки, я устал. Засыпая представлял, как завтра пойду искать те самые «писаницы», увидеть которые мечтал с прошлой осени, когда о них узнал. Нашли их недавно какие-то туристы, и никому не говорили, чтобы не затоптали те, кто водит группы за деньги – тем всё равно, лишь бы народу побольше. Но слухи между «своими» всё-таки просочились, и до меня таким же образом это известие добралось. Мне даже фотографии на телефоне показали – на валуне какие-то чёрточки, линии, бороздки, но вроде бы в некотором порядке, похоже, не природного, человеческого происхождения. Очень любопытные петроглифы. 

Источник фото: http://silkadv.com/sites/default/files/Kazahstan/Pamyatniki/Vostochnyi_Kazahstan/Akbaura_petroglify/0_7_IMG_8257-min.JPG

С трудом дождался, когда снег сойдёт, хорошо, в этом году его почти и не было, ранняя весна... Эх, скорее бы утро!

Проснулся от грохота! Низкие звуки тяжёлой музыки сотрясали перепонки: бум-бум – бум-бум – бум-бу-бум! Вот же уроды, даже сюда заехали!.. Ну как же обидно! Явно машина где-то неподалёку, водочку, наверно, попивают, на рассвете палить начнут. Попытался укутаться с головой, натянул шапочку на уши – куда там… такие звуки любые заглушки пробивают – бум-бум! Не уснуть теперь. Злые мысли полезли в голову, вроде того что взять бы гранатомёт да как… Нет, не уснуть.

Выбрался из палатки – темень, на небе ни звёздочки, ветерок, зябко. Как бы дождь не пошёл, а то и снег может. Ритмичные звуки ударника доносились из-за берегового изгиба, похоже, далеко, высоких тонов не слышно. А отблески света заметно. Большой костёр, видать, распалили. Поплёлся от нечего делать с фонариком вдоль уреза воды, где кустов поменьше, просто посмотреть, что за компания там развесёлая, а может, и выматерить, чтобы если не людей, так хоть природу уважали. Хотя, что им эта природа…

Костёр открылся неожиданно близко, в нескольких десятках шагов. Пламя было в рост человека, это было понятно по фигуркам, движущимся вокруг костра. Они кривлялись, подпрыгивали, короче, дурачились подвыпившие переростки. Музыка оказалась не столь мощная, как казалось издалека, и по-прежнему долетали только удары барабана или как там называется этот ударный инструмент в современных музыкальных группах. И не было звуков высоких. Я подсознательно ожидал самого худшего – дебильной скороговорки рэпа, но бил только барабан.

Я постоял и двинулся дальше. Не знаю зачем, может из-за необычности ситуации. Фигурки всё прыгали, потом разом побежали к берегу, зачерпнули воды, кажется просто в ладони и с воплями плеснули в костёр. Пар с шипением облачком взлетел от огня, но костёр не затух, конечно. Такая процедура повторилась трижды. Я всё приближался, лишь иногда подсвечивая себе под ноги. Наверно, за тучами была луна и привыкнув, глаза уже неплохо различали предметы.

Неожиданно прямо передо мной возник человек в мохнатой шубе и с палкой. 

Я вздрогнул. Немного приподнял фонарик. Странное смуглое и чумазое лицо неизвестно какой национальности, волосы длинные, перевязаны шнурком. И запах, как… псиной. Не мылся что ли…

– Туда не ходи, – необычный говор с незнакомым акцентом.

– Почему это? – возмутился я.

– Тут наш берег!

А-а, понятно, кавказцы скупили, базу отдыха ставить будут. Местечко хорошее. Меня подорвало, я вообще заводной, если несправедливость, бывает, контроль теряю.

– Чего-о?! Да это моё озеро! Я на него больше прав имею, чем все вы вместе!

Он замер передо мной, выставив палку и я вдруг увидел на конце каменный наконечник, неумелый такой здоровенный наконечник, кривой, сколы не симметричные. Да и палка не ровная. Тю, как же я не догадался – ряженые. Это же «ролевые игры», играют недоросли «в индейцев», модно теперь.

Я почувствовал неуверенность в противнике и решил «дожать».

– Чего вы тут пляски устроили? Ещё и костёр разожгли! Кто разрешил? Мне туда нужно пройти!

– Проходи. Я не знал, что озеро теперь твоё. Только позволь нам тут ещё немного побыть, это важно для нас.

– Ладно, я добрый, развлекайтесь. Только не шумите сильно, спать мешаете. А какой народ вы имитируете? Вы бы хоть посоветовались, литературу проштудировали, а то и одежда, какой даже у троглодитов не было, и копьё у тебя несуразное. Посмотрел бы в интернете, какие наконечники. Я немного в этом смыслю – неправильно у вас всё.

Он шёл рядом, не возражал. Пусть, надо молодёжи иногда мозги прочищать. А то фэнтези начитаются и бросаются играть в иные миры. При нашем приближении плясуны остановились, музыка смолкла. Стало слышно потрескивание дров в костре и шум мелких волн о песок. Мой сопровождающий что-то быстро сказал на своём языке – точно не кавказском, я служил в Закавказье, их наречия на слуху. Но говорил он не стоящим у костра, а в сторону берега. Только теперь я обратил внимание на маленькую фигурку, закутанную в меха. Она сидела на невысоком валуне под нависающими ивняками. Что-то ответила, коротко.

– Что ты им сказал? – спросил я.

– Я сказал Матери, что ты – Хозяин!

Он сказал «Хозяин» не так, как обозначают хозяина шести соток и даже хозяина завода. С такой интонацией говорят на Востоке, например, о хане или эмире, в значении «Властелин». А «Мать» он произнёс как «Царица».

– Она просит твоего разрешения быть на этом месте до заката солнца.

– Да мне не жалко. А можно мне посмотреть на ваше представление? Я в этом разбираюсь немного, ну, в первобытке, в этнографии, может, подскажу чего дельное.

Провожатый снова обратился к женщине, теперь я разглядел, что на самом деле она была старухой. 


Ничего себе, бабуля тоже в ролевые игры включилась! Она ответила скороговоркой. Он перевёл:

– Смотри, только мешать не надо. Это серьёзное дело, не игра.

Я остановился в сторонке и принялся с усмешкой наблюдать за «серьёзным» представлением. Снова забубнил барабан и тут, наконец, я заметил в темноте барабанщика. Человек в такой же, как у всех, шубе бил короткой палкой в пустотелый обрубок бревна, подвешенный к ветке ивы. Это оказался весь «оркестр». Гулко: бум-бум! – бум-бум! – бум-бу-бум! Плясуны пришли в движение. Костюмы сделать они, похоже, поленились, «шкуры», наверно, синтетические, какие-то свалявшиеся, засаленные. Босиком – закалялись специально, поди. Ну вот, снова воду в огонь плескают! Любой, кто знаком с этнографией скажет, что язычники сразу прибьют того, кто хоть каплю воды в огонь обронит – Огонь и Вода враги! Смешно… 


Бабулечка по-прежнему сидела укутанная и будто не имела отношения к действу, даже не смотрела на танцоров. Только руки её мерно двигались и, присмотревшись, я понял, что она, похоже, растирает что-то продолговатой галькой в каменной ступке. «Ступа» – условное с натяжкой обозначение обыкновенного булыжника с небольшим углублением, лежащего на коленях старушки. Её движения были настолько монотонно-отрешёнными, что подумалось, вот заснёт бабушка и уронит тяжёлый «камушек» на ногу.

Но бабуля не уснула. Она взяла щепотку растёртого порошка, потёрла между пальцами, взяла на язык, пожевала губами и обратилась к моему провожатому. Тот дал сигнал, все прекратили пляску и подошли к бабушке. Оставил свой бубен и «человек-оркестр». Они столпились около бабушки, один держал над головами горящее полено. Мне стало любопытно, я подкрался и заглянул через плечи мужчин, благо, они все были хоть и коренастые, но невысоки ростом. Они… резали себе руки! Вспарывали корявым каменным остриём ладони и направляли струйки крови в углубление ступы. Во дают! Но этот невыносимый запах! Где они достали такие шкуры? Я невольно фыркнул. Тот, который со мной разговаривал, обернулся, заметил меня, но прежде закончил сцеживать кровь, а после выбрался ко мне. Подумалось, ещё не хватало, чтобы тут кому-то голову отпилили в качестве жертвоприношения.

– Теперь тебе нужно нас оставить, – сказал переводчик. Сказал твёрдо. После того, что я видел, возражать не хотелось. Я повернулся и пошёл. Он шёл рядом.

– Мы скоро закончим, – сказал он. – Солнце почти над головой.

Я поднял голову в черноту неба, но ответить не нашёлся. Вместо этого спросил:

– На каком языке вы разговариваете?

– На нашем.

– Ну, я хотел узнать вашу национальность, видно же, что не русские.

Он смотрел на меня и не отвечал, кажется, вопрос до него не дошёл.

– То есть, я спрашиваю, какого вы роду-племени?

– Мы из рода Серой Цапли.

Вот напридумывали! Как только люди с ума не сходят!

– А чего это вы пляски затеяли в такую погоду? Холодно ведь.

– Солнце сегодня такое.

– Какое?

– День и ночь одинаковые. Скоро снег пойдёт.

– Разве по прогнозу снег? Я смотрел – не ожидается.

– Зима без снега не бывает.

Что-то он непонятное городит. Март на дворе, и действительно, двадцать второе, где-то в этих числах равноденствие. Но ведь впереди лето!

– Цветы скоро расцветут, какой снег?

– Верно, у вас цветы, а у нас снег.

– Почему? – я спросил автоматически, так как совершенно не мог увязать в голове его ответы.

– Поймёшь, когда умрёшь.

Тут я испугался не на шутку. Так это секта какая-то? Разделают меня сейчас на шашлык…

Но провожатый шёл рядом спокойно и признаков душевного неравновесия не проявлял. Я собрался и всё-таки спросил:

– Что я пойму, когда умру?

– Многое поймёшь, чего сейчас не понимаешь. И многое узнаешь. Когда у тебя живого в лесу всходит трава, у мёртвых опадает листва, когда у живых ночь, у мёртвых день. Сегодня день и ночь одинаковы, мёртвые могут прийти в мир живых. В это время мы приходим на место, где начался наш род. Тут наша Мать родила первых сыновей, отсюда мы произошли – род Серой Цапли.

– Так вы – м ё р т в ы е?!

– Для тебя – да.

Он помолчал. Я тоже не знал, что думать и говорить…

– Ты не бойся. Ты с нами не ел, не пил, к нам не прикасался, нечего бояться. Умрёшь, тоже будешь приходить в то место, где твоя праМать твой род зачала.

– Когда день равен ночи? – невпопад спросил я.

– Может быть. У нас так принято.

За спиной снова забубнило пустое бревно.

– Мне пора возвращаться, – сказал мой провожатый, повернулся и пошёл.

– Эй, погоди, – крикнул я, – а откуда ты знаешь русский язык?

– Не знаю, само получается. Мы давно сюда приходим. Раньше другие жили, с ними тоже говорили. Так задумано.

И он ушёл.

Я провалялся в палатке до рассвета, пока бубен не утих. Впервые за годы пожалел, что бросил курить! Голова распухла от вопросов! Ну почему я не спросил… ну, хотя бы, попытался выяснить, из какого они тысячелетия. А вдруг они ещё тут? Накинул куртку, сунул ноги в ботинки и побежал. Солнце ещё не встало – у них не село, конечно, они должны быть на берегу.

Нет, людей в шубах не было. Не было и костра. Не было даже кострища. Прихваченная утренним морозцем хрустела песчаная корочка под ногами. Приснилось? Бред? Да с чего бы это?

Я осмотрелся: вот ветка, на которой висел «бубен», вон камень, на котором сидела бабушка-Мать, вот тут где-то был костёр. Но нет, ровный песочек, даже слишком гладко. Я присел, погладил песок ладонью… и ощутил тепло! Разрыл, раскопал пальцами под песком чёрные угольки – они были тёплыми! А вот и след босой ступни. Один, но – след! Значит, не сон. Значит, не бред!

Растёр виски. В ногах обнаружилась слабость. Поискал глазами, куда сесть. Самое удобное – бабушкин «трон». Подошёл и обмер: на том месте, где сидела Мать, были те самые значки и борозды, которые мне показывали на фотоснимке. И среди них ярко выделялась цепочка выбитых в камне следов крупной птицы. Выделялись они тем, что их углубления были заполнены красной краской – кровью рода Серой Цапли из незапамятной старины прошедших веков… 

Источник фото: http://silkadv.com/sites/default/files/Kazahstan/Pamyatniki/Vostochnyi_Kazahstan/Akbaura_petroglify/0_1_IMG_5561-min.JPG


На том берегу я провёл три дня в скитаниях и размышлениях. Попытки разумно объяснить случившееся не увенчались успехом, сами понимаете почему. Конечно, я фотографировал, но в сети не выложил и ни с кем не поделился, вы тоже понимаете почему. По многим причинам. Теперь я уже редко вспоминаю то происшествие на озере. Со временем острота ощущений спала, мысли улеглись. И сплю я спокойно.

Тревожит меня лишь один вопрос: на каком берегу тот камень, который я буду навещать после смерти в дни весеннего равноденствия?

2019

Виктор КВАШИН

Другие рассказы Виктора Георгиевича вы можете почитать здесь.

вторник, 9 апреля 2019 г.

Рассказ Виктора КВАШИНА «Старый корпус»


Не люблю изменять своим привычкам. Но сегодня, наверно, день такой. Завотделом затянул обсуждение нового проекта, на обед вышли на двадцать минут позже, вот и решил сократить путь к обеденному столу.

Нужно пояснить, как устроено здание, в котором судьба подарила мне довольно интересную и вполне денежную работу. Это совершенно нестандартное строение с удивительной историей. Изначально здесь был монастырь – двухэтажное Г-образное кирпичное здание с толстенными кирпичными стенами и покатыми потолочными сводами. Говорят, на рубеже двадцать первого века диггеры нашли вход в ранее неизвестные монастырские подземелья, которые были замурованы сотню лет назад.

После революции в годы НЭПа здесь была кооперативная шпагатно-канатная фабрика. Затем здание забрали под областную тюрьму. Тогда же пристроили ещё один корпус, и здание стало иметь форму буквы «П», если смотреть сверху. Новый корпус был шлаколитой, с деревянными перекрытиями и черепичной крышей – это я вычитал в формуляре здания, куда заглянул из чистого любопытства. К слову, мне почему-то интересно многое из того, к чему другие совершенно равнодушны. Особенно меня притягивает история.


Ну, вот, в начале войны тюрьму перевели, помещения срочно освободили для эвакуированного из-под Москвы секретного КБ с принадлежавшими ему цехами. Во дворе дома выкопали бомбоубежище и соединили с подвальными помещениями монастырского корпуса и с первым этажом бывшего тюремного здания.

После войны секретное конструкторское бюро постепенно разрослось до статуса завода под ничего не говорящим названием «Межсельпром». Над монастырским корпусом надстроили ещё два этажа из кирпича, а позже, в 1960-х сделали небольшую пристройку снаружи к тюремному зданию – эту слепили уже из бетонных плит.

В замечательные девяностые завод сначала ступил на скользкий путь конверсии, начав выпускать особо прочные мясорубки и овощерезки, а потом распался на отдельные «ООО» и «ЗАО», многие из которых для того и отсоединились, чтобы сдать оборудование в металлолом, а помещения в аренду. Арендаторы и рэкетиры не сошлись в размерах «откатов», и в одну прекрасную ночь бывший тюремный корпус сгорел. Но капитализм уже шагал по стране уверенной поступью, и прозябать в руинах зданию на столь бойком месте не дали. Предприимчивые люди взяли его у города в аренду, перекрытия восстановили и разместили в сверкающем зеркальными стёклами корпусе торговый центр «Маркетанка» Со временем, торцы П-образного здания соединили лёгкой стекло-металло-пластиковой двухэтажной конструкцией с аркой для пожарного проезда в теперь полностью закрытый двор. Конечно, в этой новой постройке также разместились различные торговые точки, в том числе неплохое по качеству пищи и относительно дешёвое кафе, основными клиентами которого являлись сотрудники организаций, располагавшихся в этом большом и сложном доме.

Власть в стране крепла и постепенно наводила порядок. В ходе громкого судебного дела выяснилось, что аренда сгоревшего здания была незаконной. Как ни покажется странным, прокуратура добилась закрытия «Маркетанки» и возвращения помещений старому владельцу «ЗАО Спинер», в котором я и тружусь уже четвёртый год.

Когда я впервые просто из любопытства предпринял попытку осмотреть дом изнутри, первой ассоциацией с ним было большое судно. Вспомнилось как отец возил нас с братом в Калининград встречать из многомесячного рейса его друга. Мы поднялись на борт плавзавода – многоэтажного плавучего дома, и дядя Петя несколько часов водил нас по разным цехам, кают-компаниям, кинозалам, машинным отделениям, рубкам, трюмам… и вышли мы в совершенно другом месте. Я тогда никак не мог понять, где же мы теперь оказались. Вот, в здании, где я теперь работаю, точно такая ситуация. Так что лучше не изменять привычного маршрута.

Длинное получилось вступление, но иначе вы не поняли бы, как могла случиться загадочная история, о которой я собираюсь вам поведать.


Итак, заседание отдела закончилось поздно. Я уж было решил ограничить обед чаем с печенюшками, но Паша Фёдоров предложил пойти в «Стекляшку», как мы называли наше кафе.

– Пошли, я проведу коротким путём, через три минуты будем за столиком сидеть. После столь длинного общения с «шефом» просто необходимо восстановить утраченную энергию.

Я согласился. Мы поднялись на второй этаж и двинулись старым корпусом. Я забыл сообщить, что производственно-научные и коммерческие помещения разделялись постами охраны, где нужно было предъявлять пропуск. Из-за сложности здания таких постов было много. Мы с Пашей прошли примерно половину корпуса, как нам преградили дорогу строительные леса. Надпись гласила: «Проход по цокольному этажу». Паша сказал короткое слово, ёмко выразив наше неудовольствие, и мы, ускорив шаг, пошли обратно, предъявили пропуска, вышли на лестничную площадку, и тут навстречу попалась Галя Куркина.

Есть такие люди, которые считают, что всем интересно именно то, что очень интересно им. Галя увлечённо, и, видимо, не без корыстной пользы распространяла билеты в наш провинциальный театр. Однажды, в первый месяц своей работы здесь, я уступил её настойчивым предложениям и приобрёл два билета. С тех пор она считала меня своим клиентом, и меньше чем за полчаса от неё отвязаться было невозможно. Паша меня малодушно предал. Сказав: «Догоняй, я места займу», он ринулся вниз по лестнице. Галя взяла меня за пуговицу… и я с тоской стал выдумывать веские аргументы для не слишком грубого отказа от посещения областного учреждения культуры. К счастью, Галя быстро «купилась» на моё заверение, что мы с супругой запланировали посетить сразу два спектакля в начале следующего месяца, когда у жены будет отпуск. Куркина взяла с меня слово, что билеты я куплю именно у неё и всучила свою визитку с телефоном. Я побежал догонять Пашу.

У нашего здания ещё одна особенность – двери. В каждом корпусе и на каждом этаже свои двери, можно даже составить любопытную коллекцию. 

Источник фото: http://itd2.mycdn.me/image?id=873218609027&t=20&plc=WEB&tkn=*0KxZkimE2h1xxy7fIxpSdHysJbE

Есть двери старинные распашные, высотой в два с половиной метра, есть обычные, советского стандарта восемьдесят сантиметров шириной, а в новых корпусах поставили противопожарные стальные, подпружиненные гидравлическими запорами – не пообедав, не откроешь, даже если и вправду пожар. И вот, при передвижении по этажам приходится постоянно штурмовать эти разнообразные препятствия. И у каждой двери, как правило, находится пункт пропуска со строгим охранником. Я распахнул старинные монастырские «врата» и оказался в полумраке у стола, за которым сидел охранник в необычной форме – тёмно-зелёной, с петлицами и в синей фуражке с красным околышем. 

Источник фото: https://im0-tub-ru.yandex.net/i?id=ec175d9c59c0df9ca8730a942ec3cddc-l&n=13


– Документик предъявим!

Я протянул пропуск. Охранник взял, развернул, внимательно сверил фото с моим лицом. Обычно даже не смотрят, а этот шибко старательный. Молодой. Хочет казаться значительным. Такого бы в армию, но нынче другие времена…

Охранник раскрыл широкий журнал и стал переписывать мои данные.

– Да я в столовую…

– Не имеет значения. Документик возьмите. Проходите в эту дверь. Да, да, вам туда.

Я толкнул следующую дверь, обитую дерматином. Знаете, как раньше, гвоздиками с круглыми блестящими шляпками обивали. Красивые были двери, я в детстве любил такие разглядывать, когда мы с папой ходили за чем-то в горисполком. За дверью оказалось не продолжение коридора, а просторный кабинет в стиле, наверное, тридцатых, а может, и пятидесятых годов: паркет, стол под сукном, высокие стулья, на окнах тяжёлые гардины, на столе лампа с зелёным абажуром, письменный прибор из зелёного камня, как в старину делали для письма чернилами, графин с водой. Диссонировали с интерьером неоновые шнуры вдоль всех углов – на сочленениях стен, пола и потолка. Они светились неприятным дрожащим фиолетовым светом. Один угол был отгорожен ширмой, и там потрескивало и мигало. Кто у них дизайнер, интересно?

За столом, в полумраке человек в военном френче средины двадцатого века. 



– Присаживайтесь, товарищ… – обронил он бесцветным голосом.

– Тихомиров Вячеслав Антонович, – подсказал из-за моей спины вошедший охранник.

– Извините, я не туда попал, – сказал я. – Я в кафе опаздываю, там мне место держат…

– Мы вас долго не задержим, товарищ Тихомиров. Всего пять минут.

Я осмотрелся, разыскивая камеры. В такой темноте и не увидишь. Идиотизм, терпеть не могу эти модные теперь розыгрыши! Выставят человека круглым идиотом, а потом в сеть выложат, «лайки» собирать.

– До свиданья! – попытался я выйти, но охранник стоял в двери – крепкий, сильный, портупея, кобура, ладонь на рукояти пистолета, взгляд решительный, бескомпромиссный. Прекрасно играет роль! Вот и попал я на спектакль, надо Гале сказать, что уже побывал, чтобы не приставала.

– Ну, хватит, я вам поверил. Вы – НКВД, будете меня сейчас пытать, чтобы я признался в несовершённых преступлениях. Теперь довольно, мне действительно нужно идти, к сожалению, уже не на обед, а на службу.

– Вячеслав Антонович, вы сами себя задерживаете. Мы не играем с вами, поверьте. Нам нужно задать вам всего несколько вопросов.

– И для этого вы вырядились в форму? Имейте в виду, я давал подписку о неразглашении, и коммерческие тайны раскрывать не собираюсь. Не на такого напали. Выпустите меня немедленно!

Я вытащил смартфон и попытался позвонить шефу. Из тёмного угла появились два крепких мужчины в военных галифе и в белых рубахах с закатанными рукавами. Они моментально завернули мне руки, отняли смартфон, засунули обратно в мой карман.

Человек за столом тяжело вздохнул.

– Вячеслав Антонович, мы понимаем ваше смятение и непонимание. Ситуация действительно для вас необычная. Я не знаю, как вам доказать нашу честность и крайнюю необходимость беседы с вами. Единственное, что я могу вам предложить, это слово офицера. Надеюсь, этого вам достаточно?

– Я не расскажу ничего, что говорить не дозволено.

– Отлично! Это даёт нам возможность верить в то, что ваши ответы не будут ложью. Нам не требуются секреты организации, в которой вы трудитесь. Мы зададим всего несколько вопросов общего порядка в пределах школьной программы. Хорошо?

Понятно: они будут задавать якобы простые вопросы, потом вырежут то, что я ответил верно, а оставят то, что я ответил неправильно и выставят в сети – снова посмеяться. Не могу же я в сорок пять лет помнить авторов всех стихотворений, формул и теорем!

– Послушайте, товарищ Тихомиров, давайте договоримся, вы будете отвечать только на те вопросы, на которые знаете точные ответы и на которые вы сами пожелаете ответить. Чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим. Обещаю, никто никогда не узнает, что вы были здесь, и что именно вы говорили. Поверьте, у нас у самих крайне ограничено время. Давайте приступим. Пожалуйста! – последнее слово далось человеку во френче с трудом, он чуть ли не прорычал его.

– Хорошо, давайте, – сдался я, сообразив, что нужно скорее выбраться, а потом решать, что делать дальше. Может, даже Мише Губину позвонить, возможно, у них в ФСБ интерес к этим ряженым образуется.

Меня посадили на стул. Двое с закатанными рукавами стали чуть позади – неприятно, не выношу за спиной. Человек во френче включил тумблер. Послышался щелчок, шипение, загорелась зелёная лампочка. Я понял, что это имитация старинного записывающего устройства, наверно, один из первых магнитофонов.

– Итак, с самого простого, чтобы вы расслабились, заодно проверим вашу честность. Ваше имя, фамилия, отчество?

– Год и место рождения?

– Как называется город, в котором мы находимся?

Дурацкие вопросы выводили меня из себя.

– Я не желаю тратить время на такие глупости! Отпустите меня!

– Вы тратите своё время на споры! Отвечайте быстро и мы быстро закончим! Какой сейчас год?

– Две тысячи девятнадцатый!

– Месяц?

– Март.

– В каком году свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция?

– В тысяча девятьсот семнадцатом году, седьмого ноября по новому стилю.

– Замечательно! Когда началась Великая Отечественная война советского народа против фашистской Германии?

– Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года!

Меня радовало, что спрашивают по истории, а не по литературе, в которой я профан полнейший.

– Когда Великая Отечественная война… закончилась? – в конце фразы голос начальника сел и, казалось, волнение не давало договорить последнее слово. Надо же, как они играют эмоции!

– Детские вопросы. В тысяча девятьсот сорок пятом, девятого мая.

– Не может быть… – выдохнул за спиной охранник.

– Продолжим, – сказал человек во френче.

Говорил он сквозь зубы, был напряжён, я заметил сжатые кулаки. Может, они маньяки какие-нибудь? Надо спокойнее с ними, не провоцировать. Вот же попал…

– Продолжим, – он откашлялся. – Кто победил в Великой Отечественной войне советского народа против фашистской Германии?

– В Великой Отечественной войне победил Союз Советских Социалистических Республик.

– Что стало с Гитлером?

– Гитлер отравился перед самой нашей победой. Геббельс тоже. Остальных судили международным судом, шестерых повесили, остальных в тюрьму посадили.

– Хорошо. Очень хорошо! Теперь немного подробнее. Вы знаете, когда немцы подошли к столице?

– Да. В сентябре сорок первого.

– Что вы ещё знаете об этом? Пожалуйста, подробнее.

– Ну, подробно я не помню. Знаю, что оборона Москвы далась очень трудно. Немцы давили, давили, давили… Подошли совсем близко, на окраины. Там ужасно было. Погибло полмиллиона наших.

В это время треск за ширмой усилился, неоновые шнуры теперь мерцали совершенно невыносимо для глаз.

– Что с полем? – повысил голос френч.

– Что? – не понял я вопроса.

– Не вам. Что с полем, я спрашиваю?!

Полог ширмы отодвинулся, показался человек в халате поверх формы.

– Ещё минуты две, от силы три удержим, товарищ батальонный комиссар.

– Держите! Дальше, пожалуйста, – обратился ко мне френч. – С датами, если помните. Пожалуйста…

Он странно выглядел, этот, во френче. Я оглянулся на охрану – точно чокнутые: глаза блестят, лица напряжены, кулаки сжаты – как болельщики на бойцовском матче.

– Ну и они так давили, давили, а пятого декабря наши как дали! Как долбанули! И покатилась хвалёная фашистская армия.

– Уррааа! – прошипели за спиной сумасшедшие.

А френч грохнул кулаком по столу, аж стакан подпрыгнул. Потом налил себе из графина и выпил залпом.

– Ну, вот, а вы, товарищ Тихомиров, упрямились. Хотели утаить правду от органов? – он шутливо погрозил пальцем. – И последнее. Можно сказать, уточнение, – он понизил голос до полушёпота и потянулся всем телом в мою сторону, – Значит, товарища Сталина можно не эвакуировать?

– Конечно. Правительство эвакуировалось, а Сталин остался в Кремле. Может, потому врага в столицу и не пустили.

Человек во френче глубоко вздохнул, взглянул на часы, переключил тумблер. Шипение прекратилось. Он тяжело поднялся, привычным жестом оправил френч.

– Забирайте, – кивнул он одному из охранников на магнитофон. – Вам, товарищ Тихомиров, от имени Наркомата внутренних дел объявляю благодарность!

Сказано было столь пафосно, что я невольно вскочил и выпалил:

– Служу Советскому Союзу!

– Теперь вы можете идти по своим делам. Товарищ вас проводит.

– До свидания, – глупо сказал я и пошёл за «товарищем». Охранник вывел меня за дверь, показал рукой по коридору:

– Вам туда.

Потом взял за локоть и шёпотом спросил:

– Скажите, а вам фамилия Щапченко не встречалась? Я имею в виду в списках героев или, может, известных людей? – в глазах его было столько надежды. Вот мастера передачи чувств! Обязательно надо узнать, из какого они театра и сходить с женой на их спектакль.

В ответ я пожал плечами:

– Нет, не припомню, – хоть и хотелось подыграть, но врать я не решился. – А знаете, может засекретили? Нам же не про всех говорят. Вон, Королёв людей в космос запускал, дважды героем соцтруда был, а о нём никто и не знал даже.

– Да вы что-о… – прошептал провожатый и отпустил мой рукав.


Паши в «Стекляшке», конечно, уже не было. Обедать я не стал, купил сигарет и спустился под арку, где после выхода антитабачного закона скрывались в изгнанье стойкие курильщики. Ветер задувал в арку мелкий снежок. Зябко. Достал смартфон, чтобы позвонить ФСБ-шнику Мише Губину, но неожиданно для самого себя набрал в поисковике «Щапченко». Среди результатов запроса оказалась «Школа имени Героя Советского Союза А.М. Щапченко в селе Луговом Томской области, на родине героя… Майор НКВД Александр Щапченко геройски погиб при ликвидации банды украинских националистов в Львовской области в 1954 году…»

Я ринулся обратно, пробежал тем же путём, по цокольному этажу, но каким-то образом пропустил нужную дверь. Тогда пошёл расчётливо и спокойно с того места, где расстался с Галей-билетчицей. Нужно всё-таки, выделить время и изучить этот старый корпус, чтобы не плутать больше. Спустился на нужный этаж, распахнул монастырские двери… за ними был длинный коридор, освещаемый люминесцентными лампами, с дверями по обеим сторонам. 


Кабинета не было. На стуле у двери сидела пожилая женщина в чёрной форме с жёлтыми буквами «охрана».

– Вам в кафе, молодой человек? Вот так по коридору идите, там выход в конце, и налево по лестнице.

– А… тут дверь была дерматином оббита…

– Тут таких дверей нет. Я в старом корпусе второй год дежурю, на всех постах по графику. Вы в другом корпусе поищите.

Искать я не стал. Мише звонить не стал тоже.


Медалью «За оборону Москвы» награждено 1 028 600 человек
Источник фото: http://img.aucland.ru/market-photos/32/P2040807.jpg 


2019

Виктор КВАШИН

Другие рассказы Виктора Георгиевича вы можете почитать здесь.