В те давние-давние годы мы были гораздо лучше, воздух был значительно чище, а наши девушки веселей и моложе, чем сейчас…
Это я, Александр Куликов
О чем же я хотел рассказать? Точно, об охоте. Но не в том смысле, что до сих пор… (Ну вот, опять отвлекся!) А том смысле, что мы с Володей Бутенко, сотрудники лаборатории рентгеноструктурного анализа Института химии (ДВНЦ АН СССР, между прочим!), а в свободное время охотники-любители...
Так вот, мы решили пострелять коз в верховьях Семенова ключа, что недалеко от поселка Тигровый. «Джип» в те времена встречался как слово иностранного происхождения в переводных книгах, а вот «электричка» – самое – то! В воскресные дни осенью и даже зимой вечерняя электричка во Владивосток была забита так же плотно, как городской автобус. Но это не мешало всем желающим «прочесывать» ее из конца в конец, в поисках друзей и знакомых, бурно радоваться при встречах, петь под гитару, что сейчас почти забыто, так что три часа в пути пролетали незаметно.
Ранним утром в субботу, а точнее сказать – на исходе ночи, когда мы еще только отправлялись из Владивостока за своими трофеями, вагон был полупустым. Было холодно, горячих пирожков, как сейчас, никто не предлагал, но у нас был чай в термосах и задор молодости во всем теле, так что поход начинался отлично!
Тигровый встретил нас ясным морозным утром, скрипом снега под ногами, лаем собак и пустынными улочками. Мы бодро прошагали до околицы и по присыпанной кое-где клочками сена дороге двинулись к цели маршрута. Цель находилась в маленьком зимовье, в верховьях Зяркина ключа. Добираться туда надо было сначала по Семенову ключу, протопав до перевала километров пять-семь от поселка. Переваливать – около полукилометра по глубокому снегу. Дорога, по которой вывозили сено, быстро окончилась, началась снежная целина…
***
Девственной целиной она не была, поскольку еще неделю тому назад, прямо перед Новым годом, мы пробили к зимовью лыжню и три дня с Пашей Лукьяновым, Леной Сундуковой и Мариной Поляковой провели в зимней сказке. Сказкой она стала после того, как мы штурмом, по пояс в снегу, взяли перевал и, выйдя в седловину, увидели верховья небольшого ключика с кедрами, укутанными снегом и крохотной избушкой – зимовьем, затерянным среди деревьев и снега.
Девушки наши не были рафинированными городскими барышнями. Лена – сибирячка, спортсменка. Марина – дочь охотника и геолога. Но даже им морозный переход с элементами заплыва по мягкому снегу (лыжи из-за крутизны склона приходилось тащить в руках) оказался непростым испытанием. Тем веселее прошли праздничные дни.
Мы нарядили маленькую елочку, росшую рядом с зимовьем, предусмотрительно захваченными из города игрушками, прицепили длинные ленты серпантина и серебряного дождя, так что наша елочка из скромной таежницы превратилась в настоящую принцессу! В зимний поход, даже на короткое время, много с собой не возьмешь, каждый лишний килограмм за плечами незаметно превращает прогулку в испытание. Тем не менее, две бутылки шампанского к новогоднему столу мы захватили. Ну и Паша подтвердил высокую квалификацию специалиста в области химии природных соединений: соединил неприродный спирт с какими-то совершенно природными ингредиентами, да так удачно! В общем, у нас с собой было…
И еще у нас были пельмени. Но не из домашнего фарша, а из изюбрятины. Эдуард Валентинович, отец Марины, перед Новым годом добыл изюбря, так что пусть мы в лес шли не со своими дровами (хотя как посмотреть), зато с вполне натуральными продуктами. Мороз тогда стоял крепкий, снег был глубоким, не разгуляешься, поэтому наши передвижения пришлось ограничить всего четырьмя тропинками: на перевал (к дому), к ручью за водой и две тропинки, распределенные по гендерному признаку.
Все мы были жизнерадостными, но самой «заводной» была Лена. Смеялась она необыкновенно. Во-первых, по-настоящему громко, что среди девушек встречается нечасто. Во-вторых, настолько заразительно, что за многие годы нашего знакомства мне не довелось встретить человека, устоявшего перед этим жизнеутверждающим, искренним смехом. Растопит самое холодное сердце!
Сердца у нас были, напротив, горячие, так что мы веселились по любому поводу и без повода! Шутили, пели, рассказывали интересные истории, а в новогоднюю полночь выскочили из зимовья и, рискуя поморозить уши, водили хоровод вокруг нашей лесной красавицы, шумели, прыгали и наверняка надолго врезались в память лесному народцу. Тайга зимой на первый взгляд безлюдная, но если не шуметь и внимательно смотреть по сторонам, можно увидеть многих лесных жителей. Для этого не обязательно уходить далеко.
Рядом с нашим зимовьем жили два поползня. Вероятно, они были хорошо знакомы с его хозяевами, поэтому к нам отнеслись с полным доверием. Зимовье это представляло собой маленький бревенчатый домик из одной комнаты, без тамбура, размерами примерно два с половиной на три метра с железной печкой, нарами, крохотным оконцем, высотой в один венец (бревно), закрытым двумя стеклами и небольшим столиком перед окошком. В мороз зимовье довольно быстро остывало, так что до утра приходилось пару раз подниматься, становясь на земляной пол, снег на котором почти не таял и подбрасывать дрова в печку. Дверь мы занавесили костровым тентом, но все равно тепло улетало быстро. С другой стороны, благодаря своим малым размерам, зимовьюшка нагревалась моментально, да так, что от жары приходилось приоткрывать дверь наружу. Вот в эту щель и повадились забираться поползни.
Прилетали они почти всегда парами, но вели себя по-разному. Один (наверное, правильно сказать – одна) – скромно, даже робко собирал с порога упавшие крошки съестного. А вот второй был смелый до безрассудства. На порог он даже не садился. Залетал внутрь, проводил ревизию еды, упавшей со стола, рассматривал кусочки коры, отлетевшей с поленьев в поисках личинок, и даже вспрыгивал на нары, если мы сидели не шелохнувшись. Вот такой был отчаянный парнишка. Однажды, в припадке смелости, он спикировал через двери прямо на нары, но в последний момент, наверное, испугался и, заложив пируэт, приземлился на печку. Горячую! С криком (не знаю, как это перевести на наш язык) вылетел наружу. Мы огорчились, боялись, что он больше не прилетит, но через полдня наш «летчик» и его подруга появились снова. Теперь, правда, оба гуляли только по порогу…
Я говорю о зимовье «наше», хотя оно, конечно, принадлежало не нам. Но с его настоящими хозяевами мы познакомились, и останавливались в зимовье с их согласия. Произошло знакомство так. Мы любили бывать в окрестностях Тигрового, Фридмана, Анисимовки (раньше говорили – Кангауза), потому что добираться туда несложно, а места те даже и сейчас на редкость живописные. По осени, когда тайга расцвечивается всеми цветами радуги, а воздух настаивается такими запахами, что хоть ешь его с хлебом, ночевать в палатке становилось холодно, а таскать с собой спальники и теплые вещи – тяжеловато. Поэтому мы старались узнать побольше о зимовьях, расположенных в той местности, чтобы использовать их как базу для радиальных выходов.
Той осенью нам рассказали о старом корейском зимовье в верховьях Зяркина ключа, полуразрушенном, но с канами. Вот мы с Мариной и решили его найти. Вышли из Кангауза, на ночь остановились в пасеке у подножья Воробья, а потом через верховья Пигареева ключа, минуя Семенова, свалились в Зяркин.
Уже вечерело, когда услышали стук топоров. Прошли на звук вершину маленького ключика и увидели в редком осиннике почти срубленое зимовье и двух человек около него. Познакомились и разговорились. Они оказались охотниками из Фридмана и Тигрового. Здесь был их промысловый участок, на котором они добывали колонка и белку. Рассказали, что корейское зимовье с канами, которое мы искали, окончательно разрушилось и пользоваться им теперь невозможно, а вот своим пользоваться разрешили. Вот так получилось, что мы частенько стали захаживать в это зимовье в последующие годы. В основном, осенью и зимой. Оставляли хозяевам письма в тетрадке, что постоянно хранилась под потолком, новогоднюю открытку с поздравлениями и игрушки на елке, немного продуктов подвешивали, чтобы мыши не достали. Но после этого знакомства лично встретились только один раз…
***
В этом зимовье мы и остановились с Володей. Обедать не стали, бросили вещички, наскоро выпили чай с бутербродами и отправились за добычей. Куда идти, я примерно представлял. Еще возвращаясь после новогоднего похода домой, я заметил свежие козьи следы и лежки вблизи перевала. Туда и направились. Следов было полно, понемногу мы в них разобрались и пошли тропить свежий след вверх по ключу.
Через хребтик перевалили в Семенов, спустились к ключу, опять поднялись на уже следующий водораздел и увидели впереди и выше на противоположном склоне трех косуль! Немного опустились, чтобы не быть замеченными, сделав круг осторожно выбрались к хребтику и нос в нос столкнулись с косулями, которые тоже совершали обходной маневр с другой стороны водораздела. Они, естественно, увидели нас раньше, и пока мы унимали сердцебиение и дрожь во всех частях тела от хождения по глубокому снегу, «чухнули» изо всех косульих сил вниз через густой ельник. Мы стреляли, да что толку!
В густом лесу, да на замороженных до ледяной твердости веточках картечь срикошетировала, и наши косули благополучно скрылись в зарослях. А может быть, мы просто не смогли успокоить дыхание и хорошо прицелиться. Ну что ж, самый лучший зверь – живой. Преследовать косуль мы не стали. Зимний день короток, а надо еще по светлу вернуться в свое зимовье. Путь оказался неблизким, снег – глубоким, так что к пяти вечера, когда мы добрели до зимовья, сил осталось только на то, чтобы открыть дверь, набросать дров в печку и упасть на нары, чтобы хоть полчасика полежать в тепле, да прийти в себя. Даже есть не хотелось, так мы вымотались.
Легли и – «отрубились». Проснулся я около полуночи от холода и какого-то звука. Ощущение тревоги и непонятной опасности буквально висело в воздухе. Я прислушался и отчетливо услышал скрип снега под ногами (или лапами) прямо за дверью зимовья. Кто там? Если человек, то что ему зимой, ночью, в тайге, далеко от деревни нужно? Почему не стучит в дверь? Зверь в тайге человека обходит стороной, даже запах человеческий приводит его в трепет и вселяет ужас. И тут я вспомнил подвыпившего мужичка в электричке, который в промежутке среди пьяного бреда рассказал, что его соседи пару дней тому назад валили лес в здешних краях и потревожили медведя в логове.
ШАТУН!!!
Я тихонько сел на нары и попытался выглянуть в почти полностью закрытое инеем окошечко. Ничего не видно, кроме смутных силуэтов деревьев в слабом свете звезд и отсвета от сугробов. «Он» переступил ногами на снегу справа от двери и сделал пару шагов мимо двери налево. Володя, проснулся, почувствовал неладное и тоже сел на нарах.
– Слышишь? – шепнул я ему прямо в ухо.
– Слышу! – тоже в ухо ответил мне Володя.
Ружья мы разрядили и оставили снаружи, как только подошли к зимовью, поскольку при попадании в тепло на охлажденном металле конденсируется влага, которая позже замерзает на морозе, так что осечки в самый неподходящий момент гарантированы. Можно, конечно, бросать ружья под нары. Там, на земле, снег обычно почти не тает, но все же подтаивает, да и мусор может попасть, так что надежнее ружье держать на улице.
Все что у нас было, это патроны да ножи – в ближнем бою с медведем почти что бесполезные вещи. Двери в зимовьях всегда открываются наружу, поэтому ввалиться зверь не сможет. Но о хитрости, ярости и силе шатуна мы были настолько наслышаны, что просто впали в оцепенение. Да и как не впасть, если за дверьми, на расстоянии двух метров переминается с ноги на ногу двухсоткилограммовый зверь, которому раскатать нашу избушку – пяток минут физических упражнений. Вот тут-то небо с овчинку и показалось…
***
Прошедшей осенью нам тоже довелось встретиться с медведем. Встреча та прошла без вреда для здоровья, но осадок, как говорится, остался. В середине сентября мы с Мариной выехали на недельку порыбачить на речку Гольдячка, что протекает у села Заветное Чугуевского района. Стояла сухая пора, таежные дороги оказались вполне проходимы, поэтому нас забросили в самые верховья.
Мы остановились в отличном зимовье штатного охотника: просторном, срубленном из векового кедра, с двумя окнами, крепким столом и лавками. Зимовать в таком жилище, даже учитывая тамошние сорокаградусные морозы, представлялось вполне заурядным делом. Зимовье стояло вблизи реки на возвышенности, и по тому, как было выбрано место, насколько тщательно были подогнаны бревна, чувствовалось, что рубили его основательные и надежные люди.
Рыбалка наша удалась на славу. У нас не было цели заготовить рыбу, но уж поели мы ее во всех видах: от малосолой, и – до копченой. Отходы в речку не бросали, уж больно она была чистая, а складывали в ямку у берега. Вот эта ямка для отходов и подпортила нам последнюю ночь на берегу…
Марина разбудила меня, как только я заснул, во всяком случае, мне показалось, что глаза мои только-только сомкнулись.
– Ветка хрустнула, слышал?
– Какая еще ветка?
– Не знаю, но хрустнула точно.
– Это у тебя в ушах хрустнуло, – сказал я и попытался заснуть.
– А теперь – слышал?
– Да ничего я не слышал, – сказал я и окончательно проснулся.
И услышал, как в самом деле хрустнуло, а потом еще, а потом стало ясно, что кто-то продирается через лес и ему плевать, что под ним хрустят ветки. Я быстро зарядил ружье пулей, хотя при стрельбе в упор все равно, пулей заряжен патрон или бекасиной дробью, сунул в карман рубашки второй патрон, а третий зачем-то сжал в кулаке.
Медведь прошел мимо зимовья, зацепившись и уронив что-то, и прямиком направился к моей мусорной ямке. Почавкал смачно, пока мы дрожали, прижавшись друг к другу, потом послышался плеск воды и мишка ушел через речку. На следующий день за нами приехали друзья и объяснили то, что и так было ясно: отходы «квасить» – верный способ приманить медведя.
Сидя в теплой квартире, просматривая по телевизору канал «National Geographic», держа в одной руке чашку горячего чая, а в другой – ложечку малинового варенья, отчетливо понимаешь, как хорошо жить на свете! Совсем другое дело – ночью в тайге, вдали от жилья, зимой, слышать, как за дверями рядом с нашими ружьями переминается с ноги на ногу шатун…
***
…И когда я уяснил, что выхода нет, а ступор будет продолжаться, пока нас не съедят, моя правая рука сама собой включила фонарь и направила его на порог зимовья.
Знаете, кого мы там увидели? В ярко освещенном круге света стояла маленькая мышка, сверкая бриллиантовыми глазками и грызя замороженную в камень обертку от сливочного масла. Звук был совершенно неотличим от скрипа снега под ногами ужасного медведя-шатуна. Мы с Володей «заржали» как кони! Нет, наверное, еще громче, мышку как ветром сдуло, а ружья на всякий случай мы занесли в зимовье.
***
А как же заявленная в названии встреча с медведем-шатуном? Дело в том, что полное название рассказа: «Встреча с медведем шатуном, которая не состоялась». Но редактор газеты, в которую я принес свой рассказ, сказала мне, что в газетном варианте такие длинные названия – показатель непрофессионализма. Взяла и сократила… С редактором, сами понимаете, не поспоришь…
А вот я еще помню встречу с тигром…, которая состоялась в самом деле!
Но это уже предмет отдельного рассказа и не сейчас, поскольку за окном падает хлопьями снег, а когда мы с ним встретились – слетал осенний лист…
P.S. Весной, после памятных событий в таежном зимовье, мы с Мариной поженились. Лена Сундукова была свидетельницей на нашей свадьбе.
Лена и мы с Мариной
Продолжали по-прежнему вместе ходить на рыбалку, но уже в статусе супругов.
Это я, Александр Куликов
О чем же я хотел рассказать? Точно, об охоте. Но не в том смысле, что до сих пор… (Ну вот, опять отвлекся!) А том смысле, что мы с Володей Бутенко, сотрудники лаборатории рентгеноструктурного анализа Института химии (ДВНЦ АН СССР, между прочим!), а в свободное время охотники-любители...
Так вот, мы решили пострелять коз в верховьях Семенова ключа, что недалеко от поселка Тигровый. «Джип» в те времена встречался как слово иностранного происхождения в переводных книгах, а вот «электричка» – самое – то! В воскресные дни осенью и даже зимой вечерняя электричка во Владивосток была забита так же плотно, как городской автобус. Но это не мешало всем желающим «прочесывать» ее из конца в конец, в поисках друзей и знакомых, бурно радоваться при встречах, петь под гитару, что сейчас почти забыто, так что три часа в пути пролетали незаметно.
Ранним утром в субботу, а точнее сказать – на исходе ночи, когда мы еще только отправлялись из Владивостока за своими трофеями, вагон был полупустым. Было холодно, горячих пирожков, как сейчас, никто не предлагал, но у нас был чай в термосах и задор молодости во всем теле, так что поход начинался отлично!
Тигровый встретил нас ясным морозным утром, скрипом снега под ногами, лаем собак и пустынными улочками. Мы бодро прошагали до околицы и по присыпанной кое-где клочками сена дороге двинулись к цели маршрута. Цель находилась в маленьком зимовье, в верховьях Зяркина ключа. Добираться туда надо было сначала по Семенову ключу, протопав до перевала километров пять-семь от поселка. Переваливать – около полукилометра по глубокому снегу. Дорога, по которой вывозили сено, быстро окончилась, началась снежная целина…
***
Девственной целиной она не была, поскольку еще неделю тому назад, прямо перед Новым годом, мы пробили к зимовью лыжню и три дня с Пашей Лукьяновым, Леной Сундуковой и Мариной Поляковой провели в зимней сказке. Сказкой она стала после того, как мы штурмом, по пояс в снегу, взяли перевал и, выйдя в седловину, увидели верховья небольшого ключика с кедрами, укутанными снегом и крохотной избушкой – зимовьем, затерянным среди деревьев и снега.
Девушки наши не были рафинированными городскими барышнями. Лена – сибирячка, спортсменка. Марина – дочь охотника и геолога. Но даже им морозный переход с элементами заплыва по мягкому снегу (лыжи из-за крутизны склона приходилось тащить в руках) оказался непростым испытанием. Тем веселее прошли праздничные дни.
Мы нарядили маленькую елочку, росшую рядом с зимовьем, предусмотрительно захваченными из города игрушками, прицепили длинные ленты серпантина и серебряного дождя, так что наша елочка из скромной таежницы превратилась в настоящую принцессу! В зимний поход, даже на короткое время, много с собой не возьмешь, каждый лишний килограмм за плечами незаметно превращает прогулку в испытание. Тем не менее, две бутылки шампанского к новогоднему столу мы захватили. Ну и Паша подтвердил высокую квалификацию специалиста в области химии природных соединений: соединил неприродный спирт с какими-то совершенно природными ингредиентами, да так удачно! В общем, у нас с собой было…
И еще у нас были пельмени. Но не из домашнего фарша, а из изюбрятины. Эдуард Валентинович, отец Марины, перед Новым годом добыл изюбря, так что пусть мы в лес шли не со своими дровами (хотя как посмотреть), зато с вполне натуральными продуктами. Мороз тогда стоял крепкий, снег был глубоким, не разгуляешься, поэтому наши передвижения пришлось ограничить всего четырьмя тропинками: на перевал (к дому), к ручью за водой и две тропинки, распределенные по гендерному признаку.
Все мы были жизнерадостными, но самой «заводной» была Лена. Смеялась она необыкновенно. Во-первых, по-настоящему громко, что среди девушек встречается нечасто. Во-вторых, настолько заразительно, что за многие годы нашего знакомства мне не довелось встретить человека, устоявшего перед этим жизнеутверждающим, искренним смехом. Растопит самое холодное сердце!
Сердца у нас были, напротив, горячие, так что мы веселились по любому поводу и без повода! Шутили, пели, рассказывали интересные истории, а в новогоднюю полночь выскочили из зимовья и, рискуя поморозить уши, водили хоровод вокруг нашей лесной красавицы, шумели, прыгали и наверняка надолго врезались в память лесному народцу. Тайга зимой на первый взгляд безлюдная, но если не шуметь и внимательно смотреть по сторонам, можно увидеть многих лесных жителей. Для этого не обязательно уходить далеко.
Рядом с нашим зимовьем жили два поползня. Вероятно, они были хорошо знакомы с его хозяевами, поэтому к нам отнеслись с полным доверием. Зимовье это представляло собой маленький бревенчатый домик из одной комнаты, без тамбура, размерами примерно два с половиной на три метра с железной печкой, нарами, крохотным оконцем, высотой в один венец (бревно), закрытым двумя стеклами и небольшим столиком перед окошком. В мороз зимовье довольно быстро остывало, так что до утра приходилось пару раз подниматься, становясь на земляной пол, снег на котором почти не таял и подбрасывать дрова в печку. Дверь мы занавесили костровым тентом, но все равно тепло улетало быстро. С другой стороны, благодаря своим малым размерам, зимовьюшка нагревалась моментально, да так, что от жары приходилось приоткрывать дверь наружу. Вот в эту щель и повадились забираться поползни.
Прилетали они почти всегда парами, но вели себя по-разному. Один (наверное, правильно сказать – одна) – скромно, даже робко собирал с порога упавшие крошки съестного. А вот второй был смелый до безрассудства. На порог он даже не садился. Залетал внутрь, проводил ревизию еды, упавшей со стола, рассматривал кусочки коры, отлетевшей с поленьев в поисках личинок, и даже вспрыгивал на нары, если мы сидели не шелохнувшись. Вот такой был отчаянный парнишка. Однажды, в припадке смелости, он спикировал через двери прямо на нары, но в последний момент, наверное, испугался и, заложив пируэт, приземлился на печку. Горячую! С криком (не знаю, как это перевести на наш язык) вылетел наружу. Мы огорчились, боялись, что он больше не прилетит, но через полдня наш «летчик» и его подруга появились снова. Теперь, правда, оба гуляли только по порогу…
Я говорю о зимовье «наше», хотя оно, конечно, принадлежало не нам. Но с его настоящими хозяевами мы познакомились, и останавливались в зимовье с их согласия. Произошло знакомство так. Мы любили бывать в окрестностях Тигрового, Фридмана, Анисимовки (раньше говорили – Кангауза), потому что добираться туда несложно, а места те даже и сейчас на редкость живописные. По осени, когда тайга расцвечивается всеми цветами радуги, а воздух настаивается такими запахами, что хоть ешь его с хлебом, ночевать в палатке становилось холодно, а таскать с собой спальники и теплые вещи – тяжеловато. Поэтому мы старались узнать побольше о зимовьях, расположенных в той местности, чтобы использовать их как базу для радиальных выходов.
Той осенью нам рассказали о старом корейском зимовье в верховьях Зяркина ключа, полуразрушенном, но с канами. Вот мы с Мариной и решили его найти. Вышли из Кангауза, на ночь остановились в пасеке у подножья Воробья, а потом через верховья Пигареева ключа, минуя Семенова, свалились в Зяркин.
Уже вечерело, когда услышали стук топоров. Прошли на звук вершину маленького ключика и увидели в редком осиннике почти срубленое зимовье и двух человек около него. Познакомились и разговорились. Они оказались охотниками из Фридмана и Тигрового. Здесь был их промысловый участок, на котором они добывали колонка и белку. Рассказали, что корейское зимовье с канами, которое мы искали, окончательно разрушилось и пользоваться им теперь невозможно, а вот своим пользоваться разрешили. Вот так получилось, что мы частенько стали захаживать в это зимовье в последующие годы. В основном, осенью и зимой. Оставляли хозяевам письма в тетрадке, что постоянно хранилась под потолком, новогоднюю открытку с поздравлениями и игрушки на елке, немного продуктов подвешивали, чтобы мыши не достали. Но после этого знакомства лично встретились только один раз…
***
В этом зимовье мы и остановились с Володей. Обедать не стали, бросили вещички, наскоро выпили чай с бутербродами и отправились за добычей. Куда идти, я примерно представлял. Еще возвращаясь после новогоднего похода домой, я заметил свежие козьи следы и лежки вблизи перевала. Туда и направились. Следов было полно, понемногу мы в них разобрались и пошли тропить свежий след вверх по ключу.
Через хребтик перевалили в Семенов, спустились к ключу, опять поднялись на уже следующий водораздел и увидели впереди и выше на противоположном склоне трех косуль! Немного опустились, чтобы не быть замеченными, сделав круг осторожно выбрались к хребтику и нос в нос столкнулись с косулями, которые тоже совершали обходной маневр с другой стороны водораздела. Они, естественно, увидели нас раньше, и пока мы унимали сердцебиение и дрожь во всех частях тела от хождения по глубокому снегу, «чухнули» изо всех косульих сил вниз через густой ельник. Мы стреляли, да что толку!
В густом лесу, да на замороженных до ледяной твердости веточках картечь срикошетировала, и наши косули благополучно скрылись в зарослях. А может быть, мы просто не смогли успокоить дыхание и хорошо прицелиться. Ну что ж, самый лучший зверь – живой. Преследовать косуль мы не стали. Зимний день короток, а надо еще по светлу вернуться в свое зимовье. Путь оказался неблизким, снег – глубоким, так что к пяти вечера, когда мы добрели до зимовья, сил осталось только на то, чтобы открыть дверь, набросать дров в печку и упасть на нары, чтобы хоть полчасика полежать в тепле, да прийти в себя. Даже есть не хотелось, так мы вымотались.
Легли и – «отрубились». Проснулся я около полуночи от холода и какого-то звука. Ощущение тревоги и непонятной опасности буквально висело в воздухе. Я прислушался и отчетливо услышал скрип снега под ногами (или лапами) прямо за дверью зимовья. Кто там? Если человек, то что ему зимой, ночью, в тайге, далеко от деревни нужно? Почему не стучит в дверь? Зверь в тайге человека обходит стороной, даже запах человеческий приводит его в трепет и вселяет ужас. И тут я вспомнил подвыпившего мужичка в электричке, который в промежутке среди пьяного бреда рассказал, что его соседи пару дней тому назад валили лес в здешних краях и потревожили медведя в логове.
ШАТУН!!!
Я тихонько сел на нары и попытался выглянуть в почти полностью закрытое инеем окошечко. Ничего не видно, кроме смутных силуэтов деревьев в слабом свете звезд и отсвета от сугробов. «Он» переступил ногами на снегу справа от двери и сделал пару шагов мимо двери налево. Володя, проснулся, почувствовал неладное и тоже сел на нарах.
– Слышишь? – шепнул я ему прямо в ухо.
– Слышу! – тоже в ухо ответил мне Володя.
Ружья мы разрядили и оставили снаружи, как только подошли к зимовью, поскольку при попадании в тепло на охлажденном металле конденсируется влага, которая позже замерзает на морозе, так что осечки в самый неподходящий момент гарантированы. Можно, конечно, бросать ружья под нары. Там, на земле, снег обычно почти не тает, но все же подтаивает, да и мусор может попасть, так что надежнее ружье держать на улице.
Все что у нас было, это патроны да ножи – в ближнем бою с медведем почти что бесполезные вещи. Двери в зимовьях всегда открываются наружу, поэтому ввалиться зверь не сможет. Но о хитрости, ярости и силе шатуна мы были настолько наслышаны, что просто впали в оцепенение. Да и как не впасть, если за дверьми, на расстоянии двух метров переминается с ноги на ногу двухсоткилограммовый зверь, которому раскатать нашу избушку – пяток минут физических упражнений. Вот тут-то небо с овчинку и показалось…
***
Прошедшей осенью нам тоже довелось встретиться с медведем. Встреча та прошла без вреда для здоровья, но осадок, как говорится, остался. В середине сентября мы с Мариной выехали на недельку порыбачить на речку Гольдячка, что протекает у села Заветное Чугуевского района. Стояла сухая пора, таежные дороги оказались вполне проходимы, поэтому нас забросили в самые верховья.
Мы остановились в отличном зимовье штатного охотника: просторном, срубленном из векового кедра, с двумя окнами, крепким столом и лавками. Зимовать в таком жилище, даже учитывая тамошние сорокаградусные морозы, представлялось вполне заурядным делом. Зимовье стояло вблизи реки на возвышенности, и по тому, как было выбрано место, насколько тщательно были подогнаны бревна, чувствовалось, что рубили его основательные и надежные люди.
Рыбалка наша удалась на славу. У нас не было цели заготовить рыбу, но уж поели мы ее во всех видах: от малосолой, и – до копченой. Отходы в речку не бросали, уж больно она была чистая, а складывали в ямку у берега. Вот эта ямка для отходов и подпортила нам последнюю ночь на берегу…
Марина разбудила меня, как только я заснул, во всяком случае, мне показалось, что глаза мои только-только сомкнулись.
– Ветка хрустнула, слышал?
– Какая еще ветка?
– Не знаю, но хрустнула точно.
– Это у тебя в ушах хрустнуло, – сказал я и попытался заснуть.
– А теперь – слышал?
– Да ничего я не слышал, – сказал я и окончательно проснулся.
И услышал, как в самом деле хрустнуло, а потом еще, а потом стало ясно, что кто-то продирается через лес и ему плевать, что под ним хрустят ветки. Я быстро зарядил ружье пулей, хотя при стрельбе в упор все равно, пулей заряжен патрон или бекасиной дробью, сунул в карман рубашки второй патрон, а третий зачем-то сжал в кулаке.
Медведь прошел мимо зимовья, зацепившись и уронив что-то, и прямиком направился к моей мусорной ямке. Почавкал смачно, пока мы дрожали, прижавшись друг к другу, потом послышался плеск воды и мишка ушел через речку. На следующий день за нами приехали друзья и объяснили то, что и так было ясно: отходы «квасить» – верный способ приманить медведя.
Сидя в теплой квартире, просматривая по телевизору канал «National Geographic», держа в одной руке чашку горячего чая, а в другой – ложечку малинового варенья, отчетливо понимаешь, как хорошо жить на свете! Совсем другое дело – ночью в тайге, вдали от жилья, зимой, слышать, как за дверями рядом с нашими ружьями переминается с ноги на ногу шатун…
***
…И когда я уяснил, что выхода нет, а ступор будет продолжаться, пока нас не съедят, моя правая рука сама собой включила фонарь и направила его на порог зимовья.
Знаете, кого мы там увидели? В ярко освещенном круге света стояла маленькая мышка, сверкая бриллиантовыми глазками и грызя замороженную в камень обертку от сливочного масла. Звук был совершенно неотличим от скрипа снега под ногами ужасного медведя-шатуна. Мы с Володей «заржали» как кони! Нет, наверное, еще громче, мышку как ветром сдуло, а ружья на всякий случай мы занесли в зимовье.
***
А как же заявленная в названии встреча с медведем-шатуном? Дело в том, что полное название рассказа: «Встреча с медведем шатуном, которая не состоялась». Но редактор газеты, в которую я принес свой рассказ, сказала мне, что в газетном варианте такие длинные названия – показатель непрофессионализма. Взяла и сократила… С редактором, сами понимаете, не поспоришь…
А вот я еще помню встречу с тигром…, которая состоялась в самом деле!
Но это уже предмет отдельного рассказа и не сейчас, поскольку за окном падает хлопьями снег, а когда мы с ним встретились – слетал осенний лист…
P.S. Весной, после памятных событий в таежном зимовье, мы с Мариной поженились. Лена Сундукова была свидетельницей на нашей свадьбе.
Лена и мы с Мариной
Продолжали по-прежнему вместе ходить на рыбалку, но уже в статусе супругов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий