вторник, 29 марта 2011 г.

Современная наука: нужна ли она модернизации

Статья любезно предоставлена автором, Олегом Львовичем Фиговским


О.Л. Фиговский    Альбом: Инновации и инноваторы


  Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представил данные об отношении россиян к науке. По сравнению с тем, что было 4 года тому назад:
• Уровень интереса к науке за последние четыре года снизился: доля тех, кому интересны научные открытия, сократилась с 68 до 54%
• Самые интересные области научного знания – технические достижения и медицина
• Самым известным отечественным ученым-современником остается Ж.Алферов.

За последние четыре года интерес россиян к новым научным и техническим достижениям снизился: доля тех, кого привлекает эта область, сократилась с 68 до 54%. Одновременно больше стало тех, кто индифферентно относится к открытиям в науке и технике (с 28 до 43%).

  Наука является при этом основным элементом любой национальной инновационной системы. В условиях недостаточной развитости исследований и разработок в стране нельзя ожидать больших инновационных успехов. Если качество системы образования, ответственной за распространение знаний, невысокое, то и уровень подготовки инженерно-технических работников будет низким, что сразу скажется на инновационной активности. В то же время попытки, подобные предпринимаемым сейчас в России, значительно расширить ИР в вузах не могут заметно повысить эффективность науки, так как прямая обязанность вузов - прежде всего обучение студентов, а не научно-исследовательская деятельность. 

Именно поэтому в докладе Лиги европейских исследовательских университетов (LERU), в которую входят 22 ведущих вуза стран ЕС, было отмечено, что вследствие акцента на расширение исследовательской деятельности в университетах "наука может оказаться врагом высшего образования, а не его дополнением"; кроме того, там же сказано, что нужно отказаться от распространенного представления об университете как "о супермаркете, продающем модульные продукты". Эффективность результатов прикладных исследований и разработок может снизиться из-за чрезмерно большого лага между появлением научно обоснованных предложений ведущих ученых и специалистов и принятием решений органами государственного управления.

  Выступая на совещании в Мытищах президент страны Дмитрий Медведев отметил, что особенно критическая ситуфция сложилась с подготовкой технических кадров, подчеркнув, что выпускники вузов не обладают практическими навыками и знанием современного производства. Как я уже писал ранее, в России не готовят инновационных инженеров и первый курс лекций по этой тематике намечен в открытом университете Сколково. По данным экспертов, подготовка инженерных специалистов в России все еще ориентирована на массовое индустриальное производство 30-50-летней давности. «Программы обучения, лабораторная работа, исследовательская база в большинстве вузов устарели и не отвечают задачам, которые предъявляются современными университетами и соответственно современными предприятиями», – сказал президент. 

«Нет понимания, какие специалисты требуются. Хотя я регулярно от министра требую, чтобы мы корректировали не только программы, но и общее количество выпускников... чтобы наша экономика получала тех, кто ей нужен», – объяснил Медведев. Поэтому-то так важно наладить эффективные связи между работодателями, предприятиями и университетами.
  На том же совещании гендиректор «Композита» Леонид Меламед рассказал, что инновационная отрасль композиционных материалов в России только начинает свой путь. Инженеров катастрофически не хватает. «Количество подготовленных специалистов не отвечает прогнозам темпа роста отрасли полимерных композиционных материалов», – аргументировал Меламед. 

Однако на этом проблемы не заканчиваются – выпускники вузов не обладают знанием современных технологий и оборудования, не готовы к практической работе. Причин тут несколько: отсутствие в вузах современной лабораторной базы и отсутствие необходимого набора знаний у преподавателей. Поэтому-то приходится привлекать специалистов за-за границы. Правда, это не слишком выгодно, поскольку приходится «платить им втридорога». Меламед видит решение проблемы в том, чтобы создавать совместные программы подготовки специалистов с западными университетами, организовать обмен студентами, а также стажировки в инжиниринговых центрах и крупных компаниях, в том числе иностранных. 

  Директор по прикладным исследованиям Российской экономической школы (РЭШ) Игорь Федюкин признался, что чёткого понимания, какой должна быть российская наука через 10 лет, сегодня ни у кого нет. Отрицательно ответил он и на вопрос о способности амбициозных проектов, типа мегагрантов и «Сколково», обеспечить блестящее будущее отечественной науки. «Ни проекты, ни отдельные личности – не спасут науку, – подчеркнул Игорь Федюкин. – Это невозможно. Сама постановка вопроса отсылает нас к мифологическому сознанию, что где-то есть волшебный талисман или отважный герой, с появлением которого свершится чудо». Чудесного «исцеления», по мнению администратора РЭШ, точно никто не обеспечит. В частности, с проектом «Сколково» лучше отождествлять такие простые задачи, как формирование среды для коммерциализации результатов научной деятельности, создание новых механизмов управления исследовательскими процессами и способов интеграции российской науки в мировую, возможности привлечения известных зарубежных учёных к отечественным проектам. Хотя, по-моему, если бы всё перечисленное удалось реализовать на практике, это как раз и было бы настоящим чудом. 

  «Американское научное сообщество устроено так, что личные карьерные устремления молодого человека оказываются в линии с тем, как устроено само сообщество, – говорит Константин Северинов. – У меня за последние три года защитились 10 человек, и все они уехали, за исключением одного, который сейчас очень жалеет, что остался. Они работают в Йеле, Гарварде, Имперском колледже». Виноваты в этом, по мнению учёного, все сразу: и Российская академия наук, «окопавшаяся научная структура, не принимающая людей, которые пытаются быть лучшими в своих областях», и Минобрнауки, где «множество благих начинаний обкладывается таким количеством бумажек, что теряется весь позитивный смысл». При такой системе, полагает Северинов, в наш медвежий угол вряд ли будут приезжать даже представители диаспоры – не то что зарубежные учёные! А те, кто всё же «купится» проектами мегагрантов и «Сколково», лучшее, что смогут сделать для нашей науки, это даже не провести какие-то выдающиеся исследования (они не изменят коренным образом ситуацию в российской науке), а поднять большой шум по поводу того, как у нас тут всё неправильно работает.

  Заместитель директора по науке Института проблем передачи информации РАН, профессор факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ Михаил Гельфанд добавил к вышесказанному, что проблемы ещё шире и что решать их нужно в контексте всей нашей неправильно работающей экономической системы, в которой нет заказчика ни у технологических достижений, ни у института качественной научной экспертизы. «Можно сколько угодно делать втык руководителям госкорпораций за то, что они мало внимания уделяют инновациям, но до тех пор пока экономика не будет вынуждать их к этому, они этого делать не будут», – резонно заметил он.

  Молодые учёные России обратились к президенту Дмитрию Медведеву с просьбой устранить бюрократические препоны, делающие невозможным занятие наукой в России, в частности, отменить Федеральнй закон N94-Ф3, неприменимый в сфере научных исследований. Они пишут, что «Множащаяся армия чиновников, оккупировавшая источники финансирования и диктующая удобные ей правила не только получения, но и траты денежных средств по грантам, делает всё возможное, чтобы не дать нам заниматься любимым делом в своей собственной стране. Количество формальностей, которые необходимо соблюсти для того, чтобы приобрести тот или иной необходимый реактив или прибор, равно как и число бумаг, которые нужно оформить и подписать для каждой покупки, уже превысило все разумные пределы. Всё больше молодых учёных, наших с вами коллег, уезжает за рубеж, не считая возможным продуктивно работать в условиях, когда половина времени тратится не на постановку экспериментов, а на беготню с документами, на объявление тендеров, написание техзаявок и прочее и прочее. Каждая новая программа, объявляемая Министерством образования и науки РФ, содержит всё больше страниц в конкурсной документации и всё меньше здравого смысла. Каждый год приносит новые ограничения возможностей выбора и покупки товаров, необходимых для занятия наукой на мировом уровне».

  Так, Алексей Пенин, в частности, отмечает, что в 94-ФЗ есть три основные проблемы, которые волнуют существенную часть руководителей таких проектов. Первые две – это невозможность участия в некоторых конкурсах (ФЦП «Кадры», «Исследования и разработки») нескольких коллективов из одной организации и демпинг со стороны неквалифицированных исполнителей. Выглядит несколько странно, когда по всей биологии от крупного университета или института может быть подана только одна заявка на группу под руководством доктора или кандидата наук. Победить в таком конкурсе может не известный коллектив, имеющий хороший задел по предлагаемому исследованию, а группа, снизившая цену в 5-6 раз, при очень плохой научной составляющей проекта.

  Министерством экономического развития России был опубликован проект, названный «Инновационная Россия – 2020». Представленная стратегия – это скорее аналитическая записка, отражающая авторское понимание современной ситуации и возможных перспектив, чем стратегия в истинном значении этого слова. Ясно, что требуется коренная ее доработка и в отношении корректировки целей и задач (многие из которых фактически воспроизводят невыполненные задачи предыдущих стратегий без анализа причин провалов) и в отношении ресурсов и инструментов инновационной политики, использование которых может дать существенные результаты.

  В этом отношении данная стратегия мало чем отличается от большинства аналогичных документов. По оценке А.Л. Кудрина, озвученной 27 февраля 2011 г. на Красноярском экономическом форуме: «Сейчас у нас действуют 193 стратегических документа и концепции, принятых Правительством или Президентом. Еще 83 находятся в разработке по поручениям и решениям, которые приняты Правительством или Президентом. 30 готовятся к разработке, но они уже сейчас не сбалансированы. Их цели, задачи и ресурсы не сбалансированы».

  Ранее предполагалось увеличить долю затрат на исследования до 2 % от ВВП в 2010 г. Фактически этот показатель уменьшился за 2005-2008 гг. с 1,07 до 1,04 %, а затем – в 2010 г. (при сокращении ВВП) достиг 1,32 %. Это, во-первых, существенно меньше стратегических ориентиров, во-вторых, этот рост обеспечен исключительно бюджетными программами, и, в-третьих, перспективы дальнейшего роста бюджетного финансирования сейчас значительно хуже, чем в первой половине 2000-х гг. Целевой показатель 2020 г. – 2,5-3,0 %, из которых больше половины, по мысли авторов проекта, – за счет частного сектора. Сейчас действует другая тенденция – доля частного финансирования сокращается и совершенно не ясно, при каких условиях она будет расти.

  Ещё один целевой показатель – увеличить долю российских публикаций в общемировом потоке научной литературы с 2,48 % в 2008 г. до 5 % в 2020 г. В данном случае мы также наблюдаем в последние 10 лет постепенное снижение этого показателя. И дело здесь не только в публикационной активности российских ученых. В этот период снизилась доля всех развитых стран в глобальных публикациях, поскольку резко возросло число статей ученых из Китая и Индии. И по всем прогнозам доля этих двух стран будет продолжать расти, а всех остальных – снижаться. Для того, чтобы увеличить вдвое долю российских публикаций, надо как минимум в четыре-пять раз повысить число статей в ближайшие 5-6 лет, что не реально с учетом продолжения тенденции сокращения численности научных кадров и нестабильности финансирования. К этим фантазиям можно добавить и целевой индикатор стратегии – число патентов, регистрируемых российскими заявителями в мировой патентной триаде (ЕС, США, Япония) увеличить с 63 в 2008 г. до 2,5-3 тысяч в 2020 г.

  В стратегии приводятся и такие показатели:
– средняя цитируемость научных работ российских исследователей повысится до 5 ссылок на статью в 2020 году (в 2009 году – 2,4 ссылки на статью);
– не менее 5 российских вузов войдут в число 200 ведущих мировых университетов, согласно международным рейтингам (в 2009-ом – ни одного).

  Мнение о том, что наука нужна лишь для познания мира, а не создания "свечных заводиков", – в корне неверно. Известны примеры Массачусетского технологического института и Стэнфордского университета, малые фирмы которых имеют совокупный бюджет, сопоставимый с бюджетом РФ. Они реально вовлекают результаты интеллектуальной деятельности в область практического применения и промышленного освоения. Наука может и должна зарабатывать. И тот факт, что на входе наша гражданская наука имеет 127 млрд. рублей в год, а на выходе – несколько тысяч рублей за продаваемые лицензии, конечно, свидетельствует о том, что нужны меры для повышения отдачи этих инвестиций.
  Кстати, изобретатели Израиля продают в год лицензий на сумму в 100 тысяч раз большую, чем вся наука России.

  Премьер-министр России Владимир Путин провёл в Томске совещание по совершенствованию инструментов инновационного развития, где он заметил, что "Работа особых экономических зон, технопарков, наукоградов должна служить распространению новой передовой культуры производства, эффективных моделей интеграции образования, науки, реального сектора экономики и бизнеса. Кроме того, накапливается интересный опыт частно-государственного партнёрства, привлечения потенциальных инвесторов, и эти наработки должны быть использованы для улучшения делового климата не только в масштабах регионов, но и в масштабах всей страны".

  Критически рассмотрел проект стратегии «Инновационная Россия – 2020» зам. главного учёного секретаря президиума РАН Владимир Иванов, который считает, что нет инновационного будущего без академической науки. Он также отмечает, что "Проводимая в последние годы государственная политика не изменила ни общей ситуации в экономике, ни отношения бизнеса к инновациям, что признают и сами разработчики проекта «Стратегии инновационного развития на период до 2020 года». Цели, обозначенные в «Основных направлениях политики Российской Федерации в области развития инновационной системы на период до 2010 года» и в «Стратегии развития науки и инноваций в Российской Федерации до 2015 года», не достигнуты. Если бы в проекте нового документа содержался ответ на вопрос, почему это произошло, то не возникали бы предпосылки повторения уже сделанных ошибок. Но обществу предлагается «продолжение проводившейся на протяжении последнего десятилетия политики стимулирования инновационной активности". Основными причинами провала инновационной политики он считает организационные проблемы:

"Происходят изменения в системе государственного управления наукой. Ликвидированы многие институты, обеспечивающие целостность сферы исследований и разработок, проведение единой государственной научно-технической политики. Если в 1990-е годы существовала специальная комиссия по научно-технической политике под руководством премьер-министра, решения которой были обязательны для всех органов исполнительной власти, то в настоящее время такой институт в системе управления наукой отсутствует. (В то же время главное лицо ведущих министерств Израиля – главный ученый, определяющий научную стратегию министерства; в команду всех президентов США, начиная с 40-х годов XX века, входили советники по науке из числа высококвалифицированных учёных, в том числе нобелевских лауреатов). 

В Советском Союзе эти функции выполняла АН СССР, без консультации с которой не принимались важные государственные решения. В структуре каждого федерального министерства имелось подразделение, отвечающее за развитие исследований и разработок. Эти подразделения взаимодействовали с соответствующими подразделениями Миннауки России, что обеспечивало проведение скоординированной научно-технической политики на федеральном уровне.

  В современной России институт советников по науке отсутствует – только у одного из четырёх первых лиц государства есть штатный советник по науке, представляющий научное сообщество. Поэтому руководители государства не получают информации о реальном состоянии сферы науки и технологий.

  Вторая проблема – отказ министерств и ведомств, отвечающих за разработку инновационной политики в стране, от конструктивного взаимодействия с академическим сектором науки и ориентация преимущественно на отдельные экономические вузы и аналитические центры. Неадекватная оценка властными структурами потенциала академического сектора науки делает практически невозможным разработку научно обоснованных стратегических документов в сфере инновационной политики. 

  Третья проблема – отсутствие реальной статистики науки и инноваций. Это подтверждают и приведённые в самом проекте инновационной стратегии статистические данные в части, касающейся науки. Вызывает большие сомнения достоверность указанной «стоимости» одной российской публикации в 2008 году – 848 тысяч долларов. Если верить этой цифре, то коэффициент публикационной активности российских учёных составляет, по оценке ИПРАН РАН, в среднем 0,05, то есть одна статья раз в 20 лет. При этом не учитывается, что 60-80 процентов публикаций приходится на долю РАН, а основное увеличение финансирования – на вузовскую науку.

  Четвёртая проблема – низкий уровень эффективности использования средств налогоплательщиков на развитие инновационной инфраструктуры. Описывая многочисленные меры по стимулированию инноваций – финансирование вузовской науки, создание инновационной инфраструктуры, институтов развития и пр., авторы проекта стратегии фиксируют неудовлетворительное состояние в этой области. Так, в рамках государственной программы поддержки малого и среднего предпринимательства создано 34 инновационных бизнес-инкубатора, на что из федерального бюджета потрачено 863 миллиона рублей. Но никаких данных об их результативности, хотя бы по количеству новых рабочих мест, не приводится. Нет и оценок эффективности институтов развития: Российской венчурной компании, Внешэкономбанка, «Роснано».

  Изложенный в проекте инновационной стратегии подход к развитию научного сектора сводится к необходимости создания конкуренции академическому сектору науки. Похоже, авторы не понимают механизмов работы фундаментальной науки вообще и государственных академий, в частности. Принципиальная ошибка заключается в том, что они рассматривают РАН как вертикально интегрированную структуру с иерархической системой управления".
  Если это мнение РАН, то оно вызывает сомнения в возможности РАН стать локомотивом инновационного процесса.

  Ещё одно новое явление. Оказалось, что чисто рыночные механизмы, особенно в сфере высоких технологий, уже не действуют даже в развитых странах. Сегодня началось обратное движение – для Европы приоритетом является возврат производства на собственные территории. «Продажа инноваций R&D не может принести той отдачи, которая доступна производству полного цикла», – считает Хайнц Кундерт, президент полупроводникового концерна SEMI в Европе. На примере микроэлектронной отрасли, которая отчасти является двигателем всех инноваций в жизненно важных отраслях промышленности – медицине, автомобилестроении, цифровой бытовой технике – видно, что инновации XXI века крайне дорогое удовольствие, требующее значительного участия государства для достижения рыночной окупаемости и развития. 

Россия, имеющая высочайший потенциал рынка и собственного производства, нуждается в главном – создании системы передачи инноваций в промышленность от фундаментальной науки. Высокотехнологичное производство рождается в несколько стадий. Первая стадия – фундаментальные исследования, новые разработки в области физики твердого тела, плазмохимии, материаловедения. Эти разработки по большей части проводятся государственными учреждениями – университетами и исследовательскими институтами. На этом этапе исследований основным инвестором остается государство. Следующий шаг делают ученые-инженеры. В СССР этим занималась отраслевая наука, в Европе сейчас за это отвечают R&D подразделения. Они создают инновации (для микроэлектроники это работы в области структуры интегральных схем и процесса их производства) и разрабатывают технологию производства инновационных продуктов. Институты R&D уже не целиком государственные: в целом отраслевую науку движет бизнес, который нуждается в модернизации технологий для победы на конкурентном рынке. 

Для разработки инновационных промышленных технологий создан ряд специализированных центров, где возможности фундаментальных исследований сочетаются с вкладом частных компаний, использованием их инфраструктуры и установок. Так, инновационный центр Minatec в Гренобле обладает собственной экспериментальной базой, при этом пользуясь ресурсами научных учреждений, например Европейской синхротронной установкой, работающей в основном для нужд фундаментальных исследований всего ЕС. На этой стадии львиную долю финансирования принимает на себя бизнес: он либо поддерживает существующие академические лаборатории, разделяя расходы с государством, либо создает собственные R&D центры. Пример такого центра – совместный проект IBM и STMicroelectronics. Несмотря на конкуренцию на рынке, концерны приняли решение объединить усилия по разработке инноваций, так как на данном этапе разработки настолько ресурсоемки, что нести их не под силу практически ни одной компании. Партнеры обладают равными правами на использование новых технологий и внедрение их в продукцию.

Другой пример – совместный проект немецкого Института прикладных исследований и Mercedes. Институт специализируется на полупроводниковых технологиях и электронике, а Mercedes умеет делать машины. Однако инновационный продукт – усовершенствование микроэлектронного обеспечения современных автомобилей – они производят вместе. Финальная стадия – внедрение инновационных процессов в крупномасштабное производство, проводимое частным бизнесом. При этом высокотехнологичный бизнес зачастую пользуется заметными налоговыми льготами, получает кредиты под низкий процент, обязуясь создать дополнительные рабочие места и конкурентный продукт. Прямая рыночная конкуренция тут невозможна из-за крайне высокой стоимости запуска производства, окупающейся лишь через значительный промежуток времени и при условии значительных масштабов. 

«Если Европе сейчас не хватает реального производства (мы сильны и в фундаментальных исследованиях, и в R&D), то вызов в России – разработка механизма внедрения своих великолепных научных разработок в производство, в создание конечного продукта», – считает Кундерт. Инновации – это продукт, который может быть произведен и продан, и без создания системы перехода от идеи к продукту финансирование фундаментальной науки в России будет инвестициями в промышленность других стран. Кроме восстановления «потерянного» звена отраслевой науки, прикладных исследований, российским институтам нужно организовывать совместные программы с R&D центрами за рубежом, чтобы иметь возможность создавать и поддерживать современное производство. Необходимые инвестиции в исследовательские центры огромны: прикладной исследовательский кампус Гренобля «поглотил» 1,3 млрд. евро за 10 лет, поэтому в условиях ограниченного бюджета разделение расходов по R&D – единственный путь для компаний глобализованного конкурентного мира. Кроме того, современное высокотехнологичное производство нуждается в кадрах, владеющих, кроме фундаментальных знаний, практическими навыками. Надеюсь, что таких инновационных инженеров будут, в частности, готовить в университете Сколково.

  Как подчеркнул Андрей Иващенко, председатель совета директоров “ХимРар”, следует говорить о двух науках: "Наука «публичная», которая живёт на деньги налогоплательщиков, и наука «индустриальная», которая живёт в условиях рынка – это два разных мира. Причём они отличаются даже самой культурой работы и приоритетами, которые в этих мирах присутствуют. Скажем, в публичной науке самое главное после совершения открытие – это его опубликовать для того, чтобы рос рейтинг цитируемости. В индустриальной науке всё наоборот: открытия засекречиваются, патентуются и внедряются. Научный процесс публичной науки более фундаментальный, ориентирован на сам процесс. А индустриальная наука всегда ориентирована на результаты. И, в общем-то, это различие культур характерно не только для нашей страны. Абсолютно такая же ситуация во всём мире. Разница только в том, что рыночная экономика в развитых странах существует уже достаточно долго, и вокруг публичной науки вырос определённый интерфейс, который позволяет взаимодействовать бизнесу с ней. А в России такой интерфейс только-только начинает формироваться. Его отсутствие является причиной того, что те огромные средства, которые тратятся государством на финансирование науки, пока не приводят к старту инновационного процесса".

  Как видно, наука представляет собой совокупность публичной (фундаментальной) и индустриальной (прикладной) своих неразрывно связанных частей, которая при правильном её регулировании и взаимодействии сможет обеспечить модернизацию России. Сегодня ставится больше вопросов, чем ответов, но только рациональный оптимизм сможет всё-таки вывести Россию на модернизационные рельсы.

Олег Фиговский, доктор технических наук, почетный профессор КТТУ им. Туполева и ВГАСУ, академик Европейской Академии наук.

суббота, 26 марта 2011 г.

Фонд «Сколково» приближается к регионам


Фотографии взяты с официального сайта Фонда "Сколково" 
Альбом: Инновации и инноваторы


Недавно состоялось подписание меморандума о сотрудничестве между фондом развития Центра разработки и коммерциализации новых технологий «Сколково» и Институтом автоматики и процессов управления ДВО РАН.

Может ли подписание меморандумов о сотрудничестве между «Сколково» и Институтами РАН свидетельствовать о том, что «Сколково» не просто территория, а вполне определенная «идеология», направленная на развитие высоких технологий в нашей стране, на создание новых компаний, которые должны возродить наукоемкие отрасли промышленности? 

– «Сколково» – это очень важный шаг, который сделало государство для развития инновационной деятельности, – рассказывает директор Института автоматики и процессов управления ДВО РАН член-корреспондент РАН Юрий Николаевич КУЛЬЧИН. 

Ю.Н. Кульчин    Альбом: Инновации и инноваторы


– Стало общим местом говорить о том, что в стране необходимо развивать экономику, основанную на знаниях. Если в кратчайшее время не будут проведены структурные преобразования российской экономики, то в обозримом будущем она утратит конкурентоспособность на мировых рынках со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но современная действительность такова, что крупный российский бизнес не готов воспринимать научно-технические инновации. Президент России определил пять приоритетных направлений развития экономики. Это энергетика, информационные технологии, космос, биология с медициной и атомная промышленность. Декларирована программа модернизации России, но часто ли доходит дело до практических решений? Создание фонда «Сколково» является одним из таких шагов. Важно, что во главе Фонда – Сопредседатель научно-технического совета фонда «Сколково», лауреат Нобелевской и Ленинской премий академик Жорес Иванович Алферов – идеолог Фонда, понимающий как возродить наукоемкие отрасли отечественной промышленности. 

Ж.И. Алферов   Альбом: Инновации и инноваторы


– Юрий Николаевич, не станет ли «Сколково» исключительной территорией, которой будут даны излишние преференции, что создаст конкуренцию для ныне существующих институтов?

– Я не сомневаюсь, что опыт «Сколково» будет распространен на другие инновационные центры. Россия – большая страна, в ней много интересных разработок, создаваемых в регионах, достаточно удаленных от центра. Развитие инновационной инфраструктуры в регионах создает предпосылки действительной модернизации экономики страны. фонд «Сколково» начал движение в регионы. Посмотрите, подписаны соглашения с институтами Уральского, Сибирского отделений РАН, началась работа с Дальневосточным отделением. 

Наряду с признанными «грандами» РАН, такими институтами как Физический институт имени П.Н. Лебедева, Институт общей физики имени А.М. Прохорова, Институт радиоэлектроники, Институт математики имени В.А. Стеклова, ИАПУ оказался участником проекта. Я очень благодарен Фонду, что нас заметили, и Жоресу Ивановичу Алферову, который с большим вниманием относится к исследованиям, выполняемым научным коллективом нашего института.
В Дальневосточном отделении много интересных направлений и разработок, поэтому я надеюсь, что подобные соглашения будут подписаны и с другими институтами. 

Конечно, мы горды и в то же время понимаем, какая ответственность на нас возложена. У института есть интересные разработки в области информационных технологий, в области нанотехнологий. Мы их обязательно представим в виде проектов, которые будут реализованы в сотрудничестве со «Сколково». 

Во время подписания меморандумов    Альбом: Инновации и инноваторы


– Юрий Николаевич, способствовало ли подписанию меморандума посещение Жоресом Ивановичем Алферовым Института автоматики и процессов управления в 2008 году? 

– Я об этом уже сказал. Жорес Иванович хорошо относится к институту, потому что он был здесь, хорошо знаком с уровнем проводимых нами исследований. В свое время, именно благодаря Жоресу Ивановичу было принято решение о проведении здесь, во Владивостоке, на базе ИАПУ 16-го Международного симпозиума «Наноструктуры: физика и технология». В свою очередь, мы стараемся работать на мировом уровне. Например, недавно завершили интересное исследование совместно с коллегами из Финляндии. По его результатам опубликовали статью, которая по данным «Web of Science» вошла в двадцатку самых цитируемых по данному научному направлению. 

– Юрий Николаевич, расскажите немного о последних исследованиях, которые могли быть реализованы в плане сотрудничества со «Сколково».

– Работа, о которой я упомянул выше, позволяет сделать очень интересные выводы. Допустим, в нашем распоряжении имеются импульсные источники света с очень короткой длительностью – от нано- до фемтосекунд. Часто возникает необходимость очень точно описать профиль импульса света. Современные методы позволяют это сделать, используя преобразование излучения во вторую гармонику. Например, в случае инфракрасного излучения, необходимо преобразовать сигнал в спектральную область видимого света и работать с ним дальше. Методика сложная, и применимая только в случае когерентного излучения. А мы, используя фотогальванический эффект в сегнетоэлектрических средах, смогли производить прямые измерения формы ультракоротких импульсов. То, что нам удалось сделать – настоящий «прорыв». Это первые результаты, конечно, они нуждаются в дополнительной проверке. Для того чтобы окончательно убедиться в их надежности, придется поработать с другими кристаллами и с другими средами. По-моему мнению, это достижение открывает возможность выпуска соответствующих приборов на основе тех исследований, которые мы сделали. 

Интересны последние работы, связанные с изучением морских губок. Проведенные исследования совместно с Институтом химии позволили нам создать новый материал на основе кремния, обладающий уникальными оптическими характеристиками. В Дальневосточном отделении выросла плеяда ученых – признанных профессионалов в своей области, что само по себе способствует междисциплинарности исследований, интенсивному обмену знаниями, высокой публикационной активности. Когда появляется интеграционный проект, требующий для своего решения объединения усилий разных специалистов, удается добиться синергетического эффекта, проявляющегося в достижении решения на качественно более высоком уровне. 

Другое интересное направление Института химии ставит целью синтез нового материала, позволяющего формирование в нем различного рода наноструктур с помощью светового излучения. Его образцы уже исследуют ученые Института автоматики и процессов управления. Надеюсь, что в скором времени на рынке появится новый материал, пригодный для формирования элементов топологии интегральной оптики и наноэлектронных схем. 

– Как скоро можно ожидать переход от намерений к практическому сотрудничеству со «Сколково»?

– К осени мы сформируем необходимый пакет научно-технической документации, проведем организационные мероприятия и наше сотрудничество со «Сколково» перейдет в практическую плоскость. Мы предложим не имеющий аналогов в мире оптический зонд, который позволит исследовать живые объекты с нанометровым разрешением. Существуют приборы, позволяющие добиться высокого разрешения, в которых носителем информации является электрон. Нами реализован совершенно новый подход. Используя излучение в видимом диапазоне, удалось получить разрешение во много раз меньше используемой длины волны. Эти работы я считаю большим достижением.

– Вам интересны технические решения, реализованные в живой природе?

– А почему нет? Все живое достойно изучения, тем более что у нас в ДВО РАН очень сильные специалисты в институтах биологического направления. Среди них Биолого-почвенный институт, Институт биологии моря. Внимательно изучая то, что природа создавала на различных этапах своего развития, можно изобрести новые материалы, реализовать новые схемные решения в приборах. Все это не просто интересно, но перспективно с точки зрения практического применения.

Мы тесно сотрудничаем также с учеными из Тихоокеанского института биоорганической химии и Биолого-почвенного института. Так, успешное выделение и экспрессирование в живые клетки одного из ответственных за выделение двуокиси кремния в природе белков силикатеинов открыло новые перспективы в создании новых технологий производства материалов с заданными свойствами. 

Работы, которые ведутся в ТИБОХ, в области создания новых лекарств – передовые и многообещающие с точки зрения сотрудничества со «Сколково». Поговорите с директором ТИБОХ ДВО РАН академиком РАН Валентином Ароновичем Стоником, он может рассказать много интересного. 

Вы видите, на этом небольшом участке российской территории, удаленной от Центра, сосредоточен сильный научный коллектив, который в состоянии быстро решать многие научные проблемы. Не только проводить фундаментальные исследования, но понимать и вскрывать содержащийся в них инновационный потенциал. В будущем у дальневосточников просматриваются очень хорошие перспективы! 

– Проект «Сколково» в значительной мере ориентирован на молодежь? 

– Важные компоненты проекта – Дальневосточный федеральный университет и его научно-образовательные центры, в котором должны развиваться магистерские и аспирантские программы и в котором будут реализованы традиции российских университетов. Поэтому в первую очередь в нашем соглашении прозвучали слова об особом внимании к работе с молодыми исследователями, учеными, которые способны генерировать новые знания, соответствовать новейшим вызовам экономики и промышленности. Мы подбираем талантливую молодежь, способную сформулировать перспективные проекты и добиться их исполнения. После подписания, я разговаривал с Виктором Осиповичем Вексельбергом, сопредседателем комитета фонда «Сколково» и президентом Фонда. 


Слева В.О. Вексельберг    Альбом: Инновации и инноваторы


Не все знают что он – кандидат математических наук, ранее работал в Вычислительном центре Академии наук СССР. Он подчеркнул, что наша задача – обеспечивать наиболее эффективные пути трансферта многочисленных оригинальных идей и изобретений из академической среды в бизнес-среду, чтобы они нашли свое практическое воплощение. Важно, что подписание соглашения открывает нам прямой путь взаимодействия с администрациями, экспертными советами Фонда. Время идет быстро, уже в текущем году мы представим проработанные проекты. 

Мы очень часто говорим об утечке умов, и это не надуманная проблема. Одна из наших задач именно в том и состоит, чтобы создать среду, позволяющую молодым специалистам, молодым ученым реализовать здесь, на Дальнем Востоке, свой интеллектуальный потенциал. 

Я очень горд тем, что в недавно прошедшем конкурсе на грант Президента России четверо молодых ученых из Института автоматики и процессов управления ДВО РАН стали лауреатами. Это было нелегко, в победители выходил один конкурсант из девяти. Значит у института хороший молодежный научный потенциал. Будущее науки зависит от того, каковы молодые ученые. Звучит тривиально, но это так. Наша молодежь – смелая, дерзкая, склонная к нестандартным идеям и решениям, к особому мышлению. Очень хорошо, что такие качества присущи нашей молодежи. Я верю, что они добьются успеха!
Анастасия КУЛИКОВА

пятница, 25 марта 2011 г.

Реструктурирование взаимодействия науки и технологий как необходимая компонента выхода России из кризиса

Настоящая статья любезно представлена одним из ее авторов Олегом Львовичем Фиговским

О.Л. Фиговский     Альбом: Инновации и инноваторы


Настоящая статья посвящена лишь одной, но исключительно важной стороне означенной выше проблемы: организации взаимодействия между наукой (познанием) и технологическим бизнесом (созданием продуктов на рынок). При этом будут высказаны лишь самые очевидные соображения, представляющиеся бесспорными просто по здравому смыслу и с которыми думается, согласятся и российское руководство, и депутаты думы, и рядовые граждане (в преддверии выборов почему-то переименовываемые в электорат), и каждый здравомыслящий человек. Предложения эти построены таким образом, чтобы не встретить противодействия ни в научной, ни в технологической, ни в бизнес-среде, ни в правительстве, ни в Думе: такое бывает, когда обсуждаются вещи, способствующие созиданию и только ему. Что-то вроде утверждения: 2 x 3 = 6 - возражать против чего могут только невежды и казнокрады. 

***

Начнем с науки. Российская наука во второй половине двадцатого века и вплоть до распада СССР была второй в мире. Институты академии называли Храмами - и по своей сути таковыми являлись. Уважение к ученым в народе было колоссальным, достижения очень значительны. Но и это не все. Сотрудники научно-исследовательских институтов составляли не прослойку (между рабочими и крестьянами, как громогласно утверждали большевики), а класс - как они сами согласно марксистско-ленинской философии оный определяли. Настолько влиятельный и настолько мощный, что известный американский интеллектуал, не имеющих русских корней, сказал, обращаясь к американской аудитории (то есть абсолютно не ангажировано и не делая реверансов): "Cегодня интеллигенция как класс существует только в одной стране мира: в Советском Союзе". Влияние Академий Наук и ученых далеко выходило за профессиональные рамки. Исследовательские институты (наряду с вузами) были аудиторией, в которой больше всего любили выступать Высоцкий и Окуджава (говоря социологическим языком, интеллигенция являлись референтной группой подлинного, а не резонерского искусства). Стихи Евтушенко, Ахмадулиной и Вознесенского (разумеется, обращенные ко всему народу) прежде всего также звучали в образованных кругах общества, которые в свою очередь влияли на все население в целом. Хотя официально в пост-Сталинском СССР была однопартийная система, негласно существовала вторая партия: мнение интеллигенции, которое не удавалось сломить несмотря ни на какие усилия. В то время как номенклатура была (по определению Радищева) чудищем, которое "обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй", образованные слои общества, прежде всего научно-техническая интеллигенация, были Античудищем - которое в итоге режиму тоталитаризма и сломало хребет. Само собой разумеется, коммунисты могли пересажать-перестрелять (как это было при Сталине) всех … нет, не инакомыслящих, а просто мыслящих (ибо человек мыслящий мыслить по указке и синхронно с другими себе подобными, как клетки одного организма, не может, ибо в таком случае он не был бы человеком разумным). Однако это не делалось, так как противоречило пост-сталинской идеологии, которая удерживала страну в мире и целостности с шестидесятых годов и до распада СССР. Начиная примерно с 1965 года страна удерживалась в покое не кровью, а страхом. Кто был автором новой концепции, согласно которой можно было думать все что угодно, а также и говорить: на кухнях и возле пивного ларька (раскрыв душу) и нигде более? Думается, преобразователем Сталинизма в Брежневизм мог быть только Андропов (обращаю на это внимание, хотя, как читатель догадывается, от восхваления деятельности КГБ автор бесконечно далек). В стране поддерживались правила игры, при которых "особое мнение" можно было высказывать только в предназначенных для свободы местах и не более как двум людям, создали особое мышление и особую литературу. Привычка читать между строк, вглядываться в то, что не видно оказалась чрезвычайно плодотворной в науке, став своего рода визитной карточкой советских ученых, работающих в любой области. На аппаратуре, уступавшей западным образцам, благодаря интеллектуальным усилиям и профессионализму в ряде областей исследований удавалось получить замечательные результаты! Все это, как ни покажется странным, было поколеблено, а во многом убито с освобождением России от советского ига. Престиж интеллектуального труда вообще и научного в частности колоссально упал. С каждым годом расширявшаяся пропасть между двадцатипятилетними аспирантами и приближающимся к шестидесяти годам средним возрастов работниками с опытом превратилась в обрыв: образно говоря, Российская Наука вышла на пенсию. Можно, конечно, призывать, чтобы семидесяти-восьмидесятилетние старцы рванули в открытиях и инновациях, опережая западную, китайскую и индийскую молодежь, но на практике победа ветеранов в этих соревнованиях столь же нереальна как в беге на стометровку. 

В Советском Союзе между исследовательской работой и их технологическими применениями был непреодолимый барьер. Обусловленный, в частности, идеологическим убеждением, что всякая работа должна быть бескорыстна, что получение даже маленькой прибыли - особенно в личный карман тех, кто технологии создал - наказуемо тюремными сроками. Отсюда и нежелание Академии брать на себя обязательства по внедрению, которые были чистой обузой и никаких пряников не сулили. Нельзя сказать, что большевики не пытались перебросить мост между инновациями и НИИ. Каждый год они создавали все новые и новые институты проектирования (ГИПРО). Однако через недолгое время к названию добавлялось слово научно-исследовательский, после чего все возвращалось на круги свои (как с горечью поведал мне бывший высокопоставленный представитель советской номенклатуры уже в постсоветские времена). 

Однако есть и еще одна беда, связанная на этот раз с особенностью Советской Науки напрямую: убеждение, что наука выше технологий. Ученых можно понять: любая попытка создания продукта на рынок напоминала погружение в болото - в то время как в науке, особенно теоретикам, предоставлялась возможнось достаточно свободно парить. Прийдя в первый день на работу в вуз после университетской аспирантуры, один из нас получил следующее назидание от завкафедрой: заявки на финансирование должны составляться так, чтобы закрыть проект как успешно осуществленный можно было на другой день после получения денег. Лучше всего каждый пункт заявки начинать словами "'исследование возможности". Например: исследование возможности полета на Марс. Завалить проект "исследование возможности полета куда угодно" нельзя. Не брать на себя обязательств по созданию чего-либо, что должно реально функционировать - заповедь, которую молодой специалист должен на ус намотать с первого шага. Это кажущееся анекдотичным, но бывшее абсолютно реальным напутствие было характерно для всей советской науки. И в значительной мере - вопреки логике и требованию времени - остается таковым и сейчас. 

Соблазн заставить ученых заниматься технологиями и их внедрением в номенклатуре всегда был велик. Однако уверены: делать этого не следует - иначе будут загублены и науки, и технологии. К тому же само слово внедрение предполагает насилие, действие под давлением. Взаимодействие познания и созидания должно быть абсолютно другим. При взаимодействии науки и технологий должна быть создана система естественного симбиоза, в котором заинтересованы обе стороны: и те, кто познает, и те, кто созидают. Профессия ученого - познание, профессия инженера и технолога - созидание, а это совершенно разные профессии, которыми занимаются разные по характеру и дарованию люди. Могут быть отдельные специалисты, занимающиеся и познанием и созиданием (наподобие многоборцев в легкой атлетике) - но это совсем не обязательно должно быть правилом. И очень опасно разрушать то, что осталось от великой Советской Науки (являвшейся во не только визитной карточкой, но и эпицентром духа страны, притягательного во всем мире) ибо, если, например, отдать здания институтов под банки и офисы, восстанавливать окончательно уничтоженное будет стократно сложнее. 

***

Ситуация с технологиями в Советском Союзе резко отличалась от того, что происходило в науке. За исключением космической и военной техники (а также, возможно, самолетостроения) конкурентоспособных на мировом рынке технологий в СССР не было никогда. Во многом это объяснялось системой планового хозяйствования. Но также и идеологией, запрещавшей советскому человеку получать материальную выгоду от любой инициативы, каковая, даже самая незначительная, была не просто наказуема, а наказуема уголовно. С освобождением России от гнета идеологии, к сожалению, ничего не улучшилось, а в некоторых отношениях стало еще хуже. Быть ученым, инженером, технологом стало не просто непрестижно, а антипрестижно. Если девушка слышит от юноши, что он ученый, у нее в голове моментально рождается ассоциация: нищий и к тому же чудак - полная противоположность имевшему место в предшествующие поколения. И это неудивительно, так как в течение долгого времени образованные слои населения, которые только одни и могут возродить Державу (вместе с высококвалифицированными рабочими, которые тоже почти исчезли): ученые, инженеры, врачи и учителя - влачили существование на грани выживания. В результате неумной политики молодежь Федерации почти поголовно превратилась в менеджеров широкого профиля. Которые, может, и могли бы руководить теми, кто хорошо созидает, да вот беда: руководить некем! 

Товарищ Сталин был, разумеется, изверг. Но очень неглупый. К примеру, имел он счaстливый талант выражаться лаконически-афористически. В частности, однажды он осчастливил Державу произнеся только три слова: КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ. Правильно между прочим сказал. Ну, представьте, что в колхозе Заря Коммунизма решили поставить балет Лебединое озеро. Решить-то можно. Но если в этой деревне нет балерин и танцоров, с таким контингентом (пенсионеры и дети малые) решение можно воплощать в жизнь до скончания века - и все равно премьеры не будет. Ну а коли в стране нет кадров, которые способны все на свете решить: ученых работоспособного возраста, инженеров и технологов уровня сравнимого с мировым, синих воротничков, способных технологии воплощать в замечательные продукты в соответствии с техзаданием? Мечтать о диверсификации экономики и выходе в технологические лидеры мира в такой стране, конечно же, тоже можно. Как о балете в колхозе. 

К счастью, сказанное не вся правда. Во-первых, в России существует колоссальная научная традиция и огромная тяга к знаниям, которые сами по себе дорогого стоят. И: за последние десятилетия возникло мощное русскоговорящее научно-технологическое зарубежье, говорящий по-русски Мир во всем мире, с помощью которого Россия может поднять экономику, как это сделали Индия и Китай. КАДРЫ, КОТОРЫЕ МОГУТ РЕШИТЬ ВСЕ, В РОССИИ ЕСТЬ. ТОЛЬКО ОНИ НАХОДЯТСЯ ЗА ГРАНИЦЕЙ. Ну и что из того? Это технический вопрос, который можно решить.
НЕТ ЛЮДЕЙ - ЕСТЬ ПРОБЛЕМА.
ЕСТЬ ЛЮДИ - НЕТ ПРОБЛЕМЫ.
(перефразируя с точностью до наоборот слова того же Вождя).
Структурирование взаимодействия с всемирной русскоязычной диаспорой и ее роли в возможном научно-технологическом возрождении Федерации не является темой данной статьи, мы обсуждали ее в других публикациях. А упомянуты они для того, чтобы еще раз напомнить: вопреки пессимистам и реалистам, возрождение России (при наличии неуклонной воли для достижения цели и принятии оптимальных решений ее руководством) возможно. А потому возвращаемся к теме: как надо структурировать взаимоотношение между наукой и технологиями в существующих конкретных условиях. 

НАУКА (ПОЗНАНИЕ). 
Необходимо как минимум: 

1. всеми силами сохранить исследовательские институты (а там, где они есть) и земли, принадлежащие исследовательским учреждениям. Ибо они в целом являются лицом и надеждой России на выход из кризиса и возрождение нации. 

2. Дать ученым основную зарплату (примерно такую, какую они получили сейчас, то есть не обязательно большую), при этом всячески поощряя (а не запрещая, как зачастую сегодня) (а) развитие технологий, связанное с их работой, котороя способна принести им и стране в десятки, а и иногда в сотни и тысячи раз бoльшие деньги, чем исследование (а если смотреть на примеры Гугла, Микрософта, Нокиа и других гигантов - намного бoльший доход стране и владельцам фирм в абсолютных цифрах даже по сравнению с газом и нефтью); б) преподавательскую деятельность, которая позволит влить новые кадры в "Храмы Науки" и реанимировать активную жизнь в них; в) участие в грантах, тема которых и размер определяются правительством (в виде экспертных советов), бизнесом, технологическими фирмами - по которым ученые могут заработать гораздо больше, чем выполняя только прямые обязанности. Разумеется, оживлять Авеля очень трудно, почти невозможно. К счастью, представители научных школ, хотя и пожилые, все же пока не вымерли полностью. Поэтому скорее, чем с реанимацией трупа (по которым подразумеваю великую науку Страны Советов сегодня) уместней сравнение с зерном, из которого вновь может вырасти огромное дерево или прекрасный цветок, если его лелеять и поливать. А зерно, из которого может начаться новый Расцвет науки, в современной России, бесспорно, есть. 

3. В обмен на даваемые государством льготы ЗАПРЕТИТЬ Академическим учреждениям и НИИ сдавать помещения каким-либо фирмам, кроме технологических, имеющих отношение к деятельности институтов. Напротив - развитие практических приложений и технологий следует всячески поощрять. При этом не нужно обязательно требовать от ученых прилагать результаты их разработок к практике - инженер и ученый, в принципе, профессии разные и только иногда могут пересекаться. Технологиями должны заниматься те, кто видит в этом свое предначертание, свою профессию, вообще говоря, это другие люди (хотя, если кто-то сочетает в себе оба дара, всячески поощрять это). В результате указанных мер помещения НИИ (в большинстве которых сегодня хоть ау кричи) в реальные сроки могут ожить, став храмами всех трех базисных компонент цивилизации - Познания, Созидания и Обучения.

ТЕХНОЛОГИИ (НАУЧНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗИДАНИЕ). 

1. Необходимо выделить поощрение развития технологий и гармонизацию стратегического развития технологических отраслей в особое министерство, или государственный комитет. Существующая компания Российские Технологие в целом занимается другими проблемами. Ближе всего к сформулированным выше целям находится государственная корпорация НаноТехнологий. Однако слово нано в качестве волшебной палочки, вроде трах-тибидох Хоттабыча, вносит сумятицу в работу этой организации и диспропорцию в развитии технологий в стране. Потому что положить большую часть денег на нанотехнологии и только на них так же странно (а также безнадежно и неразумно) как вложить все деньги при создании автомобиля в производство лучшего карбюратора на земле, не обращая, или обращая периферическое внимание, на двигатель, кузов, трансмиссию и тормоза. От преобразования НаноТех в Госкорпорацию Развития Технологий (или Наукоемких технологий - смысл важнее названия) гора спадет с плеч у всех, включая и руководство этой организации (исключительно профессиональное и динамичное), и ее работа станет несравненно более эффективной. Другими словами - требуется приведение того, что имеется, в соответствие со здравым смыслом, не более - и система начнет работать. 

2. Сделать равным нулю налог на технологические фирмы - до тех пор, пока они не начинают производить на рынок коммерческие товары. В самом деле, у них ведь ничего кроме расходов на этом этапе исследований и разработок и быть не может. Проверки также должны быть сведены к абсолютному минимуму (соответствия реальной деятельности декларируемой, тому, что, говоря грубо, корпорация по созданию чипов не продает водку и сигареты). То же относится к аннулированию налога на ввозимые детали сборки и препараты (если они ввозятся не в товарных, а в необходимых для разработок количествах). Сегодня любая международная деятельность, сопряженная с привозом и увозом чего-либо через границу России (процесс нормальный и каждодневный в деятельности любой корпорации во всем цивилизованном мире) представляет проблему. Нужно создать по отношению к созидателям ситуацию подобную той, которую определил Николай Первый по отношению к Пушкину, сказав: Отныне я буду твоим цензором. А также в какой-то степени той, которая была создана в "шарашках" (а затем в совершенно других условиях - в Академии Наук при Брежневе), определенной на десятилетия легендарными словами Сталина: оставь их в покое, Лаврентий. Казалось бы, просто - но очень сложно в стране, где у каждого власть придержащего руки чешутся потормошить и попотрошить тех, кто не распределяет, а созидает. Создание условий для развития технологий в России лучших, чем в других странах (напомним, что в науке и технологиях в условиях открытого рынка, существуют только мировые чемпионаты) является наиприорететнейшим для возрождения, а может быть, даже для самого существования Родины. 

3. Всячески поощрять приезд и возвращение в Россию ученых, инженеров высокой квалификации, руководителей технологических фирм. Тем из них, у кого при выезде было отобрано жилье (а это, напомним, была обычная практика в СССР), предоставлять таковое на время пребывания в России бесплатно, а также предоставлять возможность приобрести квартиры по себестоимости в тех городах, в которых они открывают фирмы (и там, где они ранее жили). Политику особого благоприятствования тем, кто возвратился в страну, а также тем, кто продолжает эффективно работать и за рубежом, и в стране, активно осуществляет Китай - и посмотрите, как мощно он поднимается! Другими словами, надо продолжить и возродить в современных условиях проект Петра Великого (памятник которому, видимый в Москве отовсюду, будем надеяться, именно с этой целью поставлен).

Само собой разумеется, указанные меры далеко не единственные, которые необходимы для диверсификации экономики и создания технологической индустрии. Они являются минимально необходимым комплексом мер, которые должны быть детализированы Администрацией Президента, Правительством и Государственной Думой - но так, чтобы с водой деталей не выплеснуть и ребенка Технологического Возрождения Нации. Предлагаемая программа в целом не должна встретить ничьего противодействия - ибо они в интересах всех и всего лишь гармонизируют существующее. Эти шаги или как минимум наиболее существенные из них несомненно будут поддержаны и Академией, и в Министерстве Образования и Науки, и в РосНаноТех, и в Высшем Руководстве. Тем более, что предлагаемый комлекс мер является не только нашим предложением: примерно такие мысли высказывались в неформальных беседах руководителями институтов Академии и сотрудниками РосНаноТех, ответственными работниками министерств, и в Белом Доме - в настоящей заметке мы всего лишь объединили соображения в единое целое. Насколько предлагаемые шаги могут возродить Россию и диверсифицировать экономику? Несомненно, нужно не только это, а много еще чего. Однако то, что для симбиоза науки и технологий в России необходима программа, подобная описанной выше - прежде всего в части создания правильного для России механизма взаимодействия науки и техники, познания и созидания, не вызывает сомнения.

Юрий Магаршак, Олег Фиговский

вторник, 15 марта 2011 г.

Как ученому найти инвестора?


В начале февраля Председатель Правительства Российской Федерации Владимир Владимирович Путин вновь обсуждал вопросы становления и развития инновационного предпринимательства с министром образования и науки Андреем Александровичем Фурсенко. Министр доложил о создании 700 новых малых инновационных предприятий, о принятии целого ряда новых законодательных инициатив. В частности, – о законе об упрощенном налогообложении этих предприятий, одобрении в Правительстве законопроекта об упрощении предоставления интеллектуальной собственности, согласовании законопроекта о представлении этим предприятиям аренды на бесконкурсной основе. 

Стартапы в образовании и науке создавать научились, да вот беда, получаются они не очень жизнеспособными. Фондом содействия малых форм предприятий в научно-технической сфере на территории Дальневосточного федерального округа с 2004 по 2009 год за счет бюджетных средств по программе «СТАРТ» было создано 150 малых фирм, большая часть которых использует интеллектуальную собственность ДВО РАН. По условиям программы переход на второй этап возможен лишь при наличии у предприятия финансовых ресурсов по паритетному финансированию проекта, что чаще всего обеспечивается за счет внешнего инвестирования. Этот переход удался пока что только у 7% предприятий. Чаще всего непреодолимым препятствием для них становится поиск инвестора. Своим видением проблем поиска разработчиком инвестора, ошибок, совершаемых на этом пути малыми инновационными предприятиями, с нами поделился генеральный директор холдинговой компании «Зеленые листья» Виктор Васильевич МАРЧЕНКО.

В.В. Марченко                          Альбом: Инновации и инноваторы


– Виктор Васильевич, вы автор более десятка патентов, разработчик технологий молочных продуктов, «съевший не одну собаку» в поиске и привлечении финансовых ресурсов и, вместе с тем, инвестор небольших инновационных проектов. Подскажите, как разработчику привлечь средства для реализации своего проекта? 

– Молодому инновационному предприятию денег на развитие производства в банке не дадут, поскольку у него, как правило, нет ни залога, ни прибыли. Ему не обойтись без инвестора. Инноватор обращается к бизнесменам, которые могли бы быть заинтересованы во вложении средств, среди которых могу оказаться, например, и я. Допустим, ваша разработка действительно представляет для меня интерес. Наша компания не монополист, которому удается получать незаработанную прибыль, а рядовое предприятие. Условия на рынке сейчас таковы, что нормальный бизнес много прибыли не получает, да и та уходит на саморазвитие предприятия. Ведь если не реинвестировать прибыль, то предприятие через несколько лет перестанет быть конкурентным. Но и этого не достаточно. Периодически приходится извлекать прибыль будущих периодов, взяв кредит в банке. Без кредитования невозможно обойтись в любом бизнесе, если хочешь развиваться.

Значит, для реализации вашего проекта мне потребуется новый кредит. Я трансформирую проект в бизнес-план и иду с ним в банк. Если банкир видит инновационную технологию, он первым делом поинтересуется, где она реализована. Я поясняю, что это инновация и, естественно, она еще нигде не реализована. «Что ж, – говорит банкир, – я вижу дополнительный риск, поэтому кредит будет дороже, срок его возврата короче, а необходимый залог – больше», или без объяснения просто откажет в кредите.

Сегодня инновации для банкиров – красная тряпка. Эта ситуация не изменится в лучшую сторону до тех пор, пока Правительство и Центральный банк не установят для инновационного кредита «проходной» статус и не обяжут банки иметь в своем инвестиционном портфеле определенный процент инновационных кредитов. По ним государство гарантирует предпринимателю или банку каким-то образом, например, страхованием, покрытие рисков и компенсацию невозврата кредитов. Сейчас же ситуация – ровно наоборот желаемой. Общаясь с банком, любые инновации лучше прятать, тем самым фактически нарушая положение в кредитном договоре о целевом использовании средств. Какая-то подпольная деятельность получается. Этим во многом объясняются сложности взаимопонимания с инвестором.

Декларируемые уже десять лет в выступлениях руководства страны намерения создания умной, инновационной экономики не воплощаются в действительности. Отдельные исключения, вроде Сколково, только подчеркивают правило. Инновации должны реализовываться, следуя созданным в обществе стимулам и условиям, но на практике они пробивают дорогу «вопреки» а не «благодаря».

– Как сформировать команду, которая «вытащит» проект?

– В формировании команды, продвигающей проект, нет особенных тайн. В проекте должен быть особенный человек, можно назвать его «паровоз». Не обязательно этот человек должен быть неутомимым генератором идей, обладателем ресурсов или интеллектуалом. Но он обязательно должен быть энергичен, захвачен идеей проекта и в состоянии последовательно двигаться к цели. Экспертов, проектировщиков, технологов, менеджеров, финансистов он подберет, когда они потребуются, и естественным образом «обрастет» командой. Через несколько лет планомерной работы ему покорится практически любой проект.

– Но ведь для реализации проекта нужны ресурсы, порой очень значительные?

– Наличие собственных ресурсов – желательно, но не является обязательным условием реализации проекта. На самом деле есть достаточное количество предпринимателей, которые озабочены проблемой надежного и выгодного вложения средств. Обоснуйте высокую доходность и надежность своего проекта, и инвестор вложит в вас или в уже совместный с вами проект свои ресурсы. 

В общении с вероятным инвестором важно не повторять распространенную ошибку. К сожалению, разработчику часто свойственны высокие амбиции и желание сохранить за собой контроль над компанией или проектом. Но попробуйте «залезть в шкуру» предпринимателя. Он покупает научную разработку или технологию, но не специалиста. Без сопровождения разработчика – опытного специалиста, без знания ноу-хау – множества нигде не описанных, но очень важных деталей, новая технология гарантированно обеспечит предпринимателя беспрерывными заботами, но не прибылью, на которую он рассчитывал. Инвестор, как правило, не разбирается в технологии, он предприниматель, знающий или, по крайней мере, чувствующий рынок. Ученый, как правило, не занимается доводкой технологии в условиях реального предприятия и ее дальнейшим сопровождением. В моем конкретном случае потребовалось восемь лет, пока идея производства живого молока воплотилась в стабильно работающую производственную линию. 

– А что делать тем, у кого нет ни денег, ни «паровоза» – продать патент?

– Попытайтесь продать, если не боитесь попасть в ситуацию «неуловимого Джо», который неуловим, потому что никому не нужен. Российский бизнес сегодня не получает значительного экономического эффекта от патентования. В большей степени, наличие патентов имеет имиджевый характер. Ряд фондов, например, Фонд поддержки малых форм предприятий в научно-технической сфере, не будет работать с вами, если вы не обладаете интеллектуальной собственностью или не имеете лицензионного договора с правообладателем. 

Давайте посмотрим, защищает ли сегодня патент интеллектуальную собственность? Разумеется, есть компании, которые постараются ознакомиться с вашей интеллектуальной собственностью и, если она их заинтересует, перепатентовать ее. Но таких в российском бизнесе пренебрежимо малое количество. 

Как правило, я рассказываю слушателям о своем проекте почти все. Почему? В 99 случаях из ста конкурент не воспользуется моей информацией. Этому много причин. Назову некоторые из них. Например, у возможного конкурента собственная стратегия развития предприятия, он отладил отличную от моей технологию, поэтому он не будет их менять. У него нет нужных специалистов, он не может детально разобраться в применяемой мною технологии, он не хочет брать на себя повышенные риски, связанные с внедрением и вообще не хочет заниматься продвижением инноваций. Это, знаете ли, хлопотное дело. 

Поэтому в сегодняшних российских условиях большинство предпринимателей не испытывают особую необходимость в патенте, как средстве защиты интеллектуальной собственности и не используют его в бизнесе как нематериальный актив. Хотя продать, наверное, можно, особенно, после успешного внедрения разработки.

– Виктор Васильевич, а во что ученому встанет помощь инвестора в коммерциализации разработки?

– Известно, что затраты на реализацию научной разработки в производстве могут в сто раз превышать расходы на выполнение НИР. Коммерциализация – самый сложный и емкий этап становления инновационного бизнеса. Он емкий по деньгам, по времени, по компетенции специалистов, которых нужно собрать в единую команду и, самое главное, он собирает массу рисков и на практике не приветствуется ни властью, ни рынком. В теории звучит красиво: выйти первым на рынок с инновационным продуктом. В реальной жизни этот путь не усеян розами. 

Проиллюстрирую собственным примером. Я вышел с живым молоком на рынок, где его в промышленных объемах никогда не было. Живое молоко, произведенное по моей новой технологии тиндализации, может долго храниться потому, что технология самым щадящим образом делает его очень чистым и «живым», то есть с неразрушенными витаминами и нативными белками, но потребитель еще со времен СССР уверен, что настоящее молоко должно быстро прокисать. «Если твое молоко не прокисает 30 суток, представляю, что ты туда насыпал!» Так думает потребитель. Стереотипы, сформированные в его голове, подсказывают: чем короче срок хранения молока – тем оно лучше. На самом деле ровно наоборот: чем больше в молоке бактерий, тем меньше оно хранится. Видите, даже для продвижения продукта, известного каждому потребителю с рождения, требуются немалые усилия и финансовые затраты.

Ученый, создатель инновационного продукта, уже получил моральное удовлетворение от успешного решения научной задачи, общественное признание и небольшую оплату затраченного труда. Инвестор, решивший вложить собственные деньги, пока что получил гарантированный риск. Поэтому доля инвестора в предприятии, которое займется коммерческой реализацией изобретения, может и должна, если автор вкладывает только патент, превышать долю изобретателя. Но участие ученого в проекте не ограничивается закреплением авторских прав. Он нужен инвестору как научный руководитель, эксперт, сопровождающий проект, и так далее. Очень часто без него невозможно в принципе получить положительный результат. И в этих своих воплощениях автор, естественно, будет получать соответствующую оплату своего труда. 

– А если проект очень хорош, но требует привлечения значительных ресурсов?

– К таким можно отнести мой проект инновационного агропромышленного кластера в Приханкайской низмености Приморья, который стоит более четырех миллиардов рублей. Он включает комплексы молочного и мясного животноводства, исследовательские лаборатории, например, лабораторию трансплантации эмбрионов, производство и глубокую переработку риса, агротехнопарк, создание деревень нового типа с комплексами миниферм. В нем выстроена логическая цепочка от производства сырья до его глубокой переработки. Кластер объединен единой системой управления, социальной инфраструктурой, замкнутой системой материальных и энергетических потоков. Образующиеся промышленные отходы перерабатываются и не наносят ущерба окружающей среде. Можно сказать, что в проекте реализованы идеи академика Владимира Ивановича Вернадского о ноосфере или «хомобиотическом обороте» на самом современном научно-практическом уровне. Он окупится всего за шесть лет, в нем продумана логистика, продажи. 

Проект решает поставленные государством задачи импортозамещения, экспорта наукоемкой продукции. В нем будет создано более 500 современных рабочих мест на предприятиях и трехкратное количество аффилированных с ним рабочих мест для местных жителей, даже земля уже закреплена в собственность. Проект комплексный, высокорентабельный, лежащий в русле многих государственных программ, но ни один банк мне не даст нужные деньги, поскольку у нашей компании нет достаточного залога и прибыли соответствующего размера. Поэтому мне нужна поддержка, например, в виде государственных гарантий. 

Так из инвестора собственных разработок я превратился в автора проекта, занятого поиском инвестиций. Государство может выступить гарантом, но при определенных условиях. Я должен доказать, что проект стоит того, чтобы, например, Внешэкономбанк (ВЭБ) дал свои гарантии. 

По факту, в государстве есть чиновники, эксперты, лоббисты и так далее. Как, используя эти начальные условия, я могу создать предпосылки получения государственных гарантий ВЭБа? Необходимым условием является то, что проект должен быть очень хорош. Но этого не достаточно. Очень хороших проектов в банке может быть несколько, к тому же не стоит забывать о субъективном факторе. При прочих равных параметрах один из проектов может просто «понравиться». Поэтому следует подключить лоббистов. 

С целью получить такую поддержку наша компания вступила в разные общероссийские общественные организации, которые, выражаясь упрощенно, смогут обеспечить, например, пятнадцатиминутную аудиенцию в министерском кабинете. Если я буду убедителен и способен ответить на любой вопрос по проекту, министр может рекомендовать ВЭБу рассмотреть мой проект, поскольку он актуален и хорош. 

Смогу ли я быть более убедителен в сравнении с многими другими проектами, которые высокий чиновник рассматривает ежедневно? Помимо харизмы должно быть положительное заключение внешних экспертов и подробнейший бизнес-план на тысячу страниц, его краткая аннотация на десять страниц, тезисы на одну страницу, пятиминутная презентация и другие документы, в которых я должен великолепно ориентироваться. Тогда вероятность положительного решения достаточно высока. 

Но бывает и по-другому. Вам помогли, вы у министра и министр даже выслушал вас. Но если проект слабый, министр никогда не будет за него ходатайствовать. Хотя бы потому что у него всегда есть выбор.

– Кто может еще быть полезен кроме министра, лоббистов и общественных организаций?

– Премьер-министр и правящая партия. Вынужден огорчить борцов с коррупцией. Для успешного продвижения хорошего проекта взяток не нужно. Смотрите сами, 6 декабря в Хабаровске прошла межрегиональная партийная конференция Дальневосточного федерального округа «Стратегия социально-экономического развития Дальнего Востока до 2020 года. Программа на 2010-2012 годы». На агросекции конференции было доложено примерно 60 проектов, часть из которых получили официальную поддержку Единой России и вошли в программу. Кстати, только наш проект «Инновационный агрокластер» был основан на российских инновациях. 

С большим интересом мы наблюдали за работой Председателя партии «Единая Россия», премьер-министра России Владимира Владимировича Путина. Вызывает уважение его кругозор, умение «схватить» суть проекта и буквально за несколько вопросов подчеркнуть готовность проекта или отсутствие должной проработки. Например, докладывается проект новой фермы на 1800 коров. Авторы проекта ждут глобальных, общих вопросов, экономических доводов, а премьер спрашивает о важных деталях проекта, например о длине коровника, или длине скотоместа. Если докладчик владеет материалом, он без запинки ответит, например, – 156 метров и 2 метра 20 сантиметров. Если не знает деталей, очевидно, что докладчик не тот или проект сырой, – работайте над ним дальше. Проектов хороших много, но людей, способных эти проекты воплотить, гораздо меньше. Нам показалось, премьер-министр очень этим озабочен.

Как видите, есть реальная возможность выступить даже перед главой правительства и получить поддержку проекту, либо показать свою недостаточную компетенцию. Зачастую, за разговорами о чиновничьем «беспределе», люди прячут собственное бессилие, некомпетентность, нежелание «выложиться» в работе над проектом. Проще сказать, что «они там, наверху, все куплены», а я – честный и непризнанный гений. Разумеется, коррупцию еще никто не отменил, но в известной мне системе принятия решений, я вижу реально работающий не коррупционный механизм. 

Поддержка губернатора для проектов определенного уровня тоже обязательна, поскольку проект реализуется на вверенной ему территории. Здесь есть своя процедура прохождения и защиты проекта в администрации Приморского края.

Обращаю внимание на важное обстоятельство. Сейчас мы говорим об инновационных проектах, а их в современной России катастрофически не хватает! Соответственно, конкуренция между ними заведомо меньше, чем среди хороших инвестиционных проектов. Правящая партия сейчас остро нуждается в хороших инновационных проектах с компетентными командами, способными эти проекты осуществить. При определенной степени готовности проекта, за год-два интенсивной работы по продвижению вполне реально получить государственную поддержку или инвестиции. 

Дерзайте, будьте более энергичны и настойчивы, и у вас все получится!

Александр КУЛИКОВ

понедельник, 14 марта 2011 г.

Пишите письма

Опубликовано с любезного разрешения автора  Ирины Якутенко
Оригинальная статья размещена здесь 02.03.2011

В понедельник в Сети появилось открытое письмо президенту России, написанное молодыми – в возрасте до 40 лет – учеными. Авторы письма просят главу государства изменить так называемый 94-ФЗ - федеральный закон о госзакупках, существенно осложняющий ведение научной деятельности в стране. Письмо написано хорошим языком, и в нем очень внятно изложено, чем именно плох пресловутый ФЗ. Понять суть претензий ученых легко могут даже далекие от лабораторного быта граждане.

Это не первое открытое письмо научного сообщества власть имущим. Летом 2010 года публиковалось так называемое "письмо двух тысяч ученых", в котором авторы призывали президента сохранить научные фонды РФФИ и РГНФ, увеличить общее финансирование исследований и, опять-таки, внести изменения в 94-ФЗ. Годом раньше к первым людям государства обращались ученые, уехавшие за границу. Они объясняли, что ситуация с наукой в России катастрофическая, и предлагали меры по исправлению положения. Эти письма тоже были составлены хорошо и понятно, разве что пафоса в них было чуть побольше. Под текстами разместили свои подписи сотни человек.

Еще было открытое письмо с требованиями защитить озеро Байкал от запуска Целлюлозно-бумажного комбината. К этому тексту уже было гораздо больше претензий как по форме, так и по содержанию. Еще в формате открытого письма пытались обратить внимание Медведева, Путина, Грызлова и Фурсенко на недопустимость введения новых школьных стандартов учителя. Вопросов к этому воззванию оказалось еще больше, чем к байкальскому письму, но, тем не менее, оба обращения живо обсуждались в интернете, им жали "Перепост", и они собрали немало подписей.

При этом со стороны собственно государства реакция каждый раз оказывалась куда более сдержанной. Первое письмо от покинувших Родину ученых было в новинку (хотя тоже относительно - ведь еще до этого ученые требовали не допустить клерикализации общества с известно каким результатом) и наделало довольно много шума. Все-таки, новый прогрессивный президент, мало ли как он отреагирует, не дай бог посыпятся головы и полетят портфели. Поэтому о письме говорили многие заинтересованные лица, в том числе академики и сам Дмитрий Медведев.

С каждым следующим обращением общественности отклик сверху становился все слабее – например, только министр образования и науки Андрей Фурсенко публично сообщил о том, что знает о существовании письма учителей против школьных стандартов. Впрочем, конкретно это письмо оказалось довольно-таки эффективным, так как его растиражировали многие СМИ, да и тема школьного образования все же куда ближе гражданам, чем, например, трудности со снабжением лабораторий. Неизвестно, какова будет реакция на новое обращение, но, вероятнее всего, если какие-то официальные комментарии и последуют, то исходить они будут не от непосредственного адресата письма.

Зачем

Возникает вопрос, а зачем вообще ученые пишут эти письма? Долго составляют текст, мучаются над формулировками, наверняка часами спорят, как выразить вот эту мысль, а как - вот ту, а после того, как письмо опубликовано, сокрушаются, что не удалось передать все, что хотели. Неужели составители открытых писем думают, что президент, глава правительства, министр зайдут поутру в интернет, прочтут это письмо и ужаснутся: вот оно все как, мол, на самом-то деле в науке обстоит! И тут же созовут срочное совещание и прикажут всем ответственным лицам немедленно разобраться и непременно доложить.

Вряд ли можно подозревать авторов в подобной наивности. Скорее всего, эти люди по тем или иным причинам не хотят уезжать из страны - например, они действительно любят Родину, ценят ее прошлое, привязаны к друзьям и привычному образу жизни. И вопреки всему продолжают надеяться, что письма все же будут способствовать улучшению ситуации. Может быть, они верят, что какой-нибудь из винтиков чиновничьей машины чуть-чуть да сдвинется - в министерстве не пропустят совсем уж дикое предложение в законопроект. А может быть, даже разработают какую-нибудь специальную инициативу, призванную остудить слишком горячие эмоции и немного скрасить грустное существование (именно так многие ученые восприняли знаменитую программу мегагрантов, цель которой - привлечь в страну ведущих мировых ученых).

Кроме того, такие письма - демонстрация гражданского самосознания и какого-никакого, а протеста, хотя он редко идет дальше сетевых обращений (в 2010 году ученые несколько раз выходили на митинги, но число демонстрантов было куда меньше количества подписей под любым из открытых писем).

Так как появление очередного текста не сильно улучшает ситуацию, ученые вынуждены писать все новые и новые открытые послания. И довольно закономерно ценность каждого следующего обращения падает как в глазах общества, так и в глазах чиновников. Открытое письмо - это своего рода ультиматум, крайняя мера, а раз появляется новое письмо – значит, пока есть силы терпеть и лошадка протянет еще немного. Раз так, то на нее можно снова не обращать внимания.

Но конец у этой игры в Самое Последнее Слово вполне очевидный - и проигравшими в ней окажутся вовсе не ученые. Старая гвардия научных сотрудников рано или поздно уйдет на пенсию или из жизни, а молодые в конце концов плюнут на песни Высоцкого, березки и культурный код и станут уважаемыми гражданами каких-нибудь других стран. А в самом большом государстве без науки придется жить детям тех, кто сегодня не замечает открытых писем.

Ирина Якутенко

понедельник, 7 марта 2011 г.

Стихи всем прекрасным женщинам, которые работают рядом со мной

Ольга Алексеевна Хрисанфова – cтарший научный сотрудник лаборатории нестационарных поверхностных процессов Института химии ДВО РАН, кандидат химических наук.
Стихи печатались в ряде газет и поэтических сборников.


* * *
Под снегом прячутся травы зеленые огни,
Однажды в солнечных лучах засветятся они.
Блеснут в холодной тьме сияньем маяка,
И тихо улыбнемся мы: весна совсем близка…


* * *
К тебе…о сколько может биться в смятенье сердце…
Сколько лет…
К тебе…и трепетною птицей лечу на глаз призывный свет…

К тебе…и мучаюсь, и каюсь, касаясь краешка любви,
В огне твоем сгореть пытаюсь,
Лишь крылья опалив свои…

К тебе…я не могу иначе,
Душа к родной душе летит,
И сердца боль выходит плачем,
И радостью лицо горит.

А ты всегда недосягаем,
Как солнце…ветер и звезда…
И молча крылья подрезают
Тоски и серости года….

* * *
Как пришла, так и ушла,
Ничего не изменилось,
Ночью лес сгорел дотла,
Словно сердце обнажилось.

Глаз пустых немой вопрос,
Мы чужие, что же сталось?
Писем пепел…горстка звезд,
Не свершилось, не связалось.

Ночь темна, душа мутна,
Взгляд – река слепящей боли,
Я в полете пронзена
Чьей-то меткою стрелою.

Всюду черные стволы,
Да пустые обещанья,
Как безжалостны и злы,
Как изысканны страданья.

Будто тонкая игла
В сердце исподволь вонзилась…
Как пришла – так и ушла,
Ничего не изменилось.

* * *
Я вновь жива и мир люблю,
За что…на то не отвечаю,
И жизнь уставшую свою
Вторым дыханьем обновляю.

Какие годы…Чепуха!
Вновь власть манящего пространства,
Во искупление греха
Я жду опять земного счастья.

Дождя, весны, сплетенья струй,
И рокот грома в поднебесье,
Ребенка нежный поцелуй
Под звуки колыбельной песни.

* * * 
Чем больше в прошлом весен – тем грустней,
Не оттого, что молодость уходит,
А оттого, что помню я о ней,
Моей весне, где сок в березах бродит.

Там, где земля промокла от воды,
А воздух, как вино, хмельной и пряный,
Где тихо оставляли мы следы
На солнечных растаявших полянах.

* * * 
Снег вернулся в мой город, а я не ждала,
От весны и от солнца я стала смела,
И решила, что кончилось время потерь,
Только вечером снег постучал в мою дверь.

Танец липких соцветий, летящих к земле,
Белых хлопьев стена гасит лица во мгле…
Мне до радости шаг, как и шаг до беды,
И темнеют под окнами чьи-то следы.

* * *
Как грань тонка меж небылью и былью,
Как хрупок мост меж завтра и вчера,
Как быстро время заметает пылью
Все, что сияло солнышком с утра.

И то же в окнах небо голубое,
Но близок снега леденящий плен.
Как будто бы нас не было с тобою,
Но что тогда останется взамен?

* * *
Быть ничьей… Какая благодать!
Рабство всех любовей позади,
Как легко по травам разбросать
Слез моих унылые дожди.

И никто не свяжет мне крыла,
И никто не стиснет болью рук,
Жаль, что столько дней я прожила
В крепости печалей и разлук.


* * *
Ты чья? – Весну окликну…Я ничья,
Я тонкий отблеск солнечного света,
Я – музыка весеннего ручья
И песня наступающего лета.

Ты чья? – прошепчешь тихо…Я ничья,
Я просто вербы желтая сережка
И в небо, словно в светлое окошко,
Смотрю, касаясь теплого луча.

Ты чья? – Прошепчешь тихо…Я ничья,
Я – солнца нить, и пряжей невесомой
Укрою лес, еще немного сонный,
Притихший у весеннего ручья.

Пусть я ничья, но вот пришла сюда
И стала чуду вешнему подвластна,
Наверно, это маленькое счастье –
Стоять и слушать, как журчит вода.

Пусть я ничья, но птичий пересвист
Уже заставил сердце чаще биться,
И солнца нить запуталась в ресницах,
И в почках встрепенулся первый лист.

Воды весенней чуть слышны слова,
Но сердцем знаю: что-то происходит,
И в вечном звоне ветров и мелодий
Снег пробивает первая трава.

* * *
Маме

Свет солнечный в ветвях аллеи,
И я меж счастьем и бедой,
Жива молитвою твоею,
Теплом души и добротой.

А взгляд твой сердце согревает,
Да вот безжалостны года,
Пусть так на свете не бывает,
Но все ж останься молода!

Я плечи разверну упрямо
Навстречу веснам и ветрам,
А за спиной – мой Ангел, мама,
Молитвы шепчет по утрам.

Свет солнечный в ветвях аллеи,
А может, Ангела крыла
Раскрылись верою моею,
Чтобы подольше ты жила!

* * *
Внучке…

Пять пальчиков твоих – пять лепестков цветка,
Пока ручонка только – не рука,
Протянется к лицу в улыбки трепет.

Твои “агу” уже почти слова,
не только лепет,
Глаза – две звездочки, и в них лучистый свет…
Весенним днем твой детский мир согрет,
Пусть будет больше света в нем и меньше тени.

И пусть я доживу до тех счастливых лет,
Когда в толпу подружек полетит твой свадебный букет,
И суженый на тонкий пальчик твой
Колечко обручальное наденет.

Ольга ХРИСАНФОВА