Год защитника Отечества
Наш автор Илья Павлович Дудченко живёт в Южно-Сахалинске на улице Науки. Работает тоже в науке: в Институте морской геологии и геофизики ДВО РАН старшим научным сотрудником лаборатории островных и прибрежных электроэнергетических систем, кандидат технических наук. Родился и значительную часть жизни он прожил в городе Комсомольск-на-Амуре, возглавлял отдел автоматизированных систем управления технологическими процессами (АСУТП) на Амурском судостроительном заводе и преподавал электротехнику и математическую физику в техническом университете. Пятнадцать лет назад Илья Павлович переехал на Сахалин, семь лет возглавлял кафедру автоматизации и электроэнергетики, а сейчас реализует свою давнюю мечту – работает в тематике передачи постоянного тока.
 |
| Илья Павлович ДУДЧЕНКО |
–
У меня трое сыновей, – рассказывает Илья Павлович Дудченко. – Сам я – старший
из трёх детей, и у меня много родственников, большинство из которых живут на
Дальнем Востоке. И естественно, что мою семью, как и практически все семьи в
России, затронули обе мировые войны прошлого столетия. Впрочем, моему отцу,
Павлу Ивановичу Дудченко, младшему из четырёх братьев, сейчас 72 года, и в годы
Великой Отечественной войны он и его брат Григорий Иванович (1945 год рождения)
ещё не родились. Два их старших брата – Анатолий Иванович (1935–2012 годы) и Сергей
Иванович (1939–2022 годы), в годы войны были ещё детьми, а их отец, – Иван
Григорьевич Дудченко (1901–1988 годы), участвовал не в Великой Отечественной, и
даже не во Второй Мировой, а в Гражданской войне и борьбе с японскими
интервентами на Дальнем Востоке в 1918 – 1922 годы. Мне лично довелось в
детстве услышать рассказы живого свидетеля и участника событий, происходивших
на Дальнем Востоке в первой половине прошлого века. Об этом и пойдёт мой
рассказ.
Прапрадед
и дед: дореволюционное Приамурье
Мой
дед, Иван Григорьевич Дудченко, родился 2 октября 1901 года. Его дед, Пётр
Афанасьевич Дудченко (1838–1914 годы), родился в краях близ левого притока
Днепра, р. Самара, и возил на волах соль из солеварен на Каспии по территории
Российской Империи. Такой род деятельности назывался чумачеством, и одно из
названий Млечного Пути было «Чумацкий шлях» (ехали чумаки, соль рассыпали. – Авт.). После появления паровозов
чумачество стало невыгодным занятием, а аренда земли у казаков обходилась в
немалые деньги, поэтому Пётр Афанасьевич с двумя братьями, многочисленным
семейством и хозяйством ушёл на волах в Амурскую область, где в 1869 году
основал в 40 км севернее Благовещенска село Петропавловка. Небольшую речку,
левый приток Зеи, назвали Самарка, в память о родных местах. Переселенцам
давали землю практически без ограничений, работали в то время многочисленными
семьями, поэтому в начале XX
века, по воспоминаниям Ивана Григорьевича, они жили очень богато, «крыли крыши не соломой, а железом, и плуги
были железные, а деревянной сохи я сроду не видел…», одних только лошадей в
хозяйстве насчитывалось около пятидесяти. Удачное расположение села – на большом
песчаном холме, покрытом лесом, оберегало от катастрофических паводков Амура и
Зеи. Иван Григорьевич описывал мне картины из жизни дореволюционного Приамурья,
к примеру, как китайцы арендовали на левобережье Амура участки земли для
выращивания опиумного мака и как делали опиум. По словам деда, арендаторы-китайцы
каждый раз планировали «заработать денег на всю оставшуюся жизнь», и осенью
возвращались в Китай богатыми людьми, но следующей весной снова возвращались
без гроша в кармане: на правом берегу их уже ждали карточные шулеры, которые
перекладывали всё заработанное в свои карманы. Дед говорил, что с соседями жили
дружно: «торговали с маньчжурами, а они
предупреждали нас о разбойничьих вылазках хунхузов». Рассказывал про
гигантских сомов, которых ловили в те годы на Амуре и Зее: «Голову везут на телеге, а хвост – по земле волочится!».
Рассказывал про копку шурфов в экспедициях и как он подслушал разговор беглых
зеков в лесу, благодаря чему избежал расправы.
Первая
мировая война
В 1914 году началась Первая мировая война, а в 1915 году старшие родственники Ивана Григорьевича отправились на фронт, когда и была сделана первая – одна из немногих фотографий моего деда, когда ему было 13 лет (на снимке он слева).
На фото запечатлены
также мама и бабушка Ивана Григорьевича, его двоюродный брат Михаил Дмитриевич,
а также дядя, Дмитрий Афанасьевич. В России в целом и на Дальнем Востоке, в
частности, начиналось тяжёлое, богатое на события время. Цитирую пересказ моего
отца, Павла Ивановича, со слов Ивана Григорьевича:
«В
марте 1918 года эшелоны с вооруженными фронтовиками докатились до Дальнего
Востока. Но домой в сёла Амурской области местное правительство их не пустило.
И, естественно, фронтовики пошли на Благовещенск. Правительство просто сбежало.
Установилась советская власть. И фронтовики разошлись по домам – сеять хлеб. В октябре
1918 года в область вошли японцы. Большевики ушли вверх по Зее, в тайгу. Белые,
пришедшие с японцами, стали расстреливать и пороть шомполами фронтовиков.
Выпороли Дмитрия, дядю отца. Большевицкое подполье планировало восстание весной,
но оно началось зимой. В ответ японцы стали сжигать сёла и расстреливать
жителей. В большом селе Ивановка жителей загнали в амбары и сожгли. И плохо
вооруженная армия повстанцев пошла в наступление. В партизанском движении
приняло участие практически всё население села: и богатые, и не очень. Японца
убили дрыном (палкой. – Авт.),
подростки его закидали навозом. В некоторых сёлах богатеи съездили к властям и
получили справки о лояльности. Но японцы никаких бумаг не признавали и всех
ставили под пулемет: и стариков, и женщин с грудными детьми. А после шли и
докалывали штыками тех, кто им казался живыми».
В
2021 году автор со своей семьёй посетил село Петропавловка, побывал и в
райцентре – селе Ивановка: там действительно есть памятный знак на месте, где
японцы сожгли местных жителей. Своему внуку, то есть – мне, Иван Григорьевич
рассказывал события в сильно «адаптированном варианте», в основном делая упор
на интересные ребёнку детали: например, в лесах красноармейцам очень досаждали
рыси, нападавшие на часовых сверху, из крон деревьев.
После
Гражданской войны
После
окончания Гражданской войны в 1922 году Иван Григорьевич вернулся в родное село
достаточно образованным: имел три класса земской школы, вёл жизнь обычного
крестьянина того времени. Нанимался на заработки на золоторудные шахты и
прииски на севере Амурской области, ходил с геологами в экспедиции в качестве
проводника и разнорабочего. В 1930 году он, будучи уже женатым, сплавлял лес на
Зее, когда в Петропавловке началось «раскулачивание». Под удар репрессивной
машины попали все зажиточные крестьяне, включая и его отца, а дед тайно вывез
из села свою супругу, Анастасию Кирилловну Дудченко (Игнатенко), и уехал с ней
в Николаевск-на-Амуре. Летом 1932 года в Николаевске подвоз продовольствия был
существенно сокращён в связи с обеспечением стройки будущего завода и города –
Комсомольска-на-Амуре, объявили о найме рабочих на строительство там судостроительного
завода.
Со
слов Ивана Григорьевича: «Чтобы предотвратить миграцию жителей Николаевска на
Сахалин и Камчатку, НКВД запретил фотоателье изготовлять фото, которые годились
бы для изготовления поддельных документов и пропусков. На строительство
будущего Комсомольска к осени прибыло много зэков и семейных (так дед называл
вольнонаёмных рабочих), которые и строили завод и будущий «город Юности». На
территории нынешнего Центрального рынка, рядом с проходной завода, была
голубичная марь, бабка (супруга. – Авт.)
продавала ягоду, меняла на продуктовые карточки. С комсомольцев толку было
мало: они не имели тёплой одежды, зачастую – только варежки, которые захватили
с расчётом на суровую зиму, не имея понятия, что такое мороз -40 ºС с ветром, а
это обычная погода в тех местах. Осенью многие поняли, в какую историю они
попадут зимой, и пытались сбежать: капитан парохода перед швартовкой отдавал
команду «Приготовиться сбрасывать комсомольцев!», которые пытались пролезть на
борт (достоверность этих событий подтверждается историей, описанной в романе
«Мужество» Веры Кетлинской, изданном в 1953 году). Первая зима оказалась
трагичной: тела умерших невозможно было хоронить в промёрзлую землю, и они
лежали до весны в палатках. В ту же зиму умерла маленькая девочка, моя тётя,
которой ещё не было на тот момент двух лет: первый ребёнок в семье моего деда.
Сбежавшие из лагерей заключённые не уходили далеко от города, и в буквальном
смысле охотились на людей. Ситуация была катастрофической, пока в неё не
вмешался В.К. Блюхер, на тот момент – командующий Особой Дальневосточной
армией, и в 1933 году обещавший улучшить ситуацию: прежде всего – выплатить
зарплату рабочим, которую не платили, таким образом «привязывая» их к месту
стройки города, завода. В 1934 году эти обещания были выполнены, и людям
разрешили брать землю под постройку домов и обустройство приусадебных участков
(сейчас это посёлки Мылки и Победа), выплатили зарплату».
Великая
Отечественная и послевоенное время
И
Иван Григорьевич вернулся в Амурскую область, где снова работал на золотоносных
рудниках. Когда началась Великая Отечественная война, Иван Григорьевич не
подлежал призыву по причине контузии и потери слуха на одно ухо, а также в силу
своей работы, и находился в резерве Красной армии. Когда СССР объявил войну
милитаристской Японии, Ивана Григорьевича призвали, но до фронта доехать он не
успел – настолько быстрым был разгром Квантунской армии.
Вскоре
он переехал в Еврейскую автономную область (ст. Известковая ДВЖД), а после
возвращения из армии старшего сына Анатолия – переехал в посёлок Пивань,
который относился тогда к городу Комсомольск-на-Амуре и обслуживал паромную
переправу через Амур. По мере взросления в Комсомольск переселились все его
сыновья, а когда мой отец выучился на учителя физики в 1975 году, Иван
Григорьевич продал дом на Пивани и окончательно переехал в Комсомольск, где и
закончил свои дни.
Иван Григорьевич при жизни очень мало фотографировался, я, будучи ребенком, сам его фотографировал на плёночную технику тех лет, но на этих фото он выглядит совсем уж старым и сгорбленным стариком. Нашёл я и более раннее фото, сделанное до моего рождения, на Пивани, в 1968 году.
Нижний ряд: Иван Григорьевич Дудченко,
Александр Волков (муж двоюродной сестры Ивана Григорьевича), Арсентий Григорьевич
Дудченко. Верхний ряд: Павел Иванович Дудченко, Анастасия Кирилловна Дудченко
(Игнатенко), Катерина Волкова (Цверкун) (дочь Александра Волкова), Анатолий Иванович
Дудченко.
На первый взгляд, можно
сказать, что моя семья – случай, своего рода уникальный: ни один из её
представителей по прямой восходящей ветви не участвовал в Великой Отечественной
войне, но на самом деле – это вовсе не так. Мой прадед по материнской линии,
Григорий Иванович Субич, был призван, воевал в составе так называемых «Сибирских
батальонов», отстоявших Москву в декабре 1941 года, и пропал без вести в 1942
году под Псковом, а место его захоронения было найдено только в 1990-м году.
P.S. В тексте упомянуто село Петропавловское, его жители действительно
очень активно участвовали в партизанском движении. Подробной документальной информации
мне так и удалось найти, поэтому я изложил сведения, известные мне лично,
дополненные моим отцом и одной из моих двоюродных сестёр, Галиной Сергеевной
Шкробтак (Дудченко). Её мама, Вера Павловна Дудченко (Кудина) когда-то делала
запросы в архивы, когда деду начисляли пенсию – участие в Великой Отечественной
войне с Японией включали в стаж, даже если не был на фронте.
Илья ДУДЧЕНКО,
старший научный
сотрудник ИМГиГ ДВО РАН,
кандидат технических наук
Фото из личного архива автора
Комментариев нет:
Отправить комментарий