Рассказ "Отчего на пасеке собак не держат"

 

Солнце к горизонту клонится, пятый день моего путешествия к концу подходит, плановые тридцать километров давно пройдены и ноги уже идти отказываются, а я всё места для ночлега найти не могу. Вроде и есть на карте ручей, а на самом деле среди кочкарника вода сочится – не то, что палатку поставить, попить не представляется возможным. Такие здесь, в западных предгорьях Сихотэ-Алиня места, мне пока непривычные.

Ну вот, тут точно подход к воде будет: лесная дорога прямо вдоль ручья нарисована. Свернул на ту дорожку, там поляна с пасекой, а дальше и тропки нет, заросло всё давно. 

Пасечник, мужчина постарше меня лет на десять, объяснил доходчиво:

  – Нет тут воды, сам издалека вожу. И прохода вниз нет, ноги только изведёшь. А и проберёшься, как среди кочкарника ночевать будешь? И гнус тебя сожрёт. Оставайся у меня, ночевать будешь на мягком топчане вон в той палатке, она у меня специально для гостей. Суп только что сварил, горячий ещё. Чаю сейчас свежего заварим, – а сам уже в железную кружку воды зачерпнул, на газ поставил. – Снимай рюкзак, располагайся!

Ну, супчиком и мягкой постелью меня не прельстишь, а вот горячий крепкий чай, который по волшебству газовой печки будет «сейчас», а не после поиска места, устройства кострища, раздувания сырых дров… – перед таким соблазном после девяти часов под рюкзаком устоять я не смог.

Расположился. Супчику поел. С добавкой. Чайку выпил, да ещё заварил. И всё это, сидя по-человечески на лавке за удобным столом – какое, оказывается, это удовольствие!

А хозяин пасечник Анатолий всё это время с пчёлами возится, некогда ему, если уж занялся осмотром, доделать нужно, не бросишь. Откроет улей, посмотрит, рамочки с пчёлами переставит, приходит под навес записывать, что там в улье творится. Одновременно со мной делится, что весна поздняя, холодная, приноса нет, расплода мало, молодые матки не облётываются.

Вот солнце закатилось, закончил Анатолий свои работы, подсел ко мне, закурил. Беседу продолжили. Я-то сам пчёл держал, как говорится, в теме. У него кое-что по-другому устроено, вот я вопросы задаю, а он рад моему интересу, объясняет всё толково.

– А что это у тебя за столбики, вон там, за ульями, – спрашиваю.

– О, это сигнализация. Сам спаял, – автор изобретения начинает подробно объяснять схему устройства.

– Как у пограничников, что ли? – смеюсь.

– Почти. Пошли, покажу. Вот, смотри: медведь проволочку рвёт…

Звуковой сигнал так заверещал, что я вздрогнул!

– Ну вот, убежит мишка. А не испугается, тогда подключу второй контур – высоковольтный провод от магнето, от него точно удерёт, не вернётся.

– Ну, ты, Анатолий, рационализатор! А что, так уж сильно донимают медведи?

– Да каждое лето покоя нет. Как с липы пчёлы мёд понесли, так и начинается. Чего только не выдумывали, всё равно исхитрится и разворотит улей, да не один.

– Ну, ты так говоришь, будто все медведи с тайги на твою пасеку собираются!

– Да почти что так! Вот послушай, я тебе расскажу, какая ночь у меня была лет семь назад, здесь же я и стоял с пасекой. Только-только с липы пчёлы понесли, ещё и приноса-то толком не было, утром встаю, а вон там два угловых улья разворочены, крышки в стороне, а верхние корпуса по следам метров за пятьдесят в тайге отыскал. А пойдём, вот, видишь, это его когти на корпусе, – даёт пощупать мне Анатолий. Царапины на древесине действительно впечатляют.

– Короче, рамки разломал, пчелу подавил, сам знаешь, с такой семьи в этот сезон мёда уже не жди, – продолжает Анатолий. А семьи сильные были. Жалко. А у меня тогда ружьё было, зарегистрированное, всё по правилам, тридцать второй калибр. Ну, я-то знаю, если медведь мёда попробовал, ещё придет. Вот я вечером на крышу будки залез, замаскировался, наблюдаю. А он же зверь умный: заляжет и ждёт, пока не убедится, что человек спит. Ну, я свет, конечно, выключил, лежу в засаде. А он не идёт и не идёт, мне уж надоело, курить охота. Тут смотрю, на фоне чёрного леса ещё более чёрное появилось. Движется бесшумно, и к тому же улью. Я фару включаю, а он здоровый, и уже рядом с ульем.

– Бурый? – перебиваю я.

– Нет, белогрудка. Но большой, килограмм на сто двадцать, я как охотник вес примерно знаю. Ну, я жахнул, он наутёк. Я же мелкую дробь зарядил, на рябчика. Медвежью шкуру она не пробьёт, но больно. Убежал он, короче.

Я сигарету в рукав выкурил, жду ещё на всякий случай. Где-то через полчаса снова идёт, и снова этот же! Я опять выстрелил, убежал он. Ну, думаю, не дурак, теперь не вернётся. Но лежу. Смотрю, снова движется, но уже с другого угла. Фару включаю – ничего не пойму, что за зверь? А это тот же медведь к уликам задом пятится, чтобы, значит, не больно было. Ты представляешь? Ну, я повыше взял, по ушам ему – удрал, только кусты трещали!

– Да, приключения тут у тебя, – говорю я. – Надо же, как интересно, такое и в книжке не прочитаешь!

– Погоди, это ещё не всё, слушай дальше. Тут я уже на принцип пошёл, думаю, буду до рассвета лежать. Вдруг он и в четвёртый раз вернётся? И где-то через час вон оттуда уже, слева крадётся. Ну, думаю, сейчас я тебе дам! Фару включаю, а это уже другой, тоже белогрудка, но меньше, килограмм на семьдесят наверно, молодой. Тоже мёда захотел. Это значит, он лежал, наблюдал, как я старого отваживал, а потом решил сам попробовать. Ну, этому одного заряда хватило, шкура-то потоньше.

Тут уже светает. Я с крыши спустился. Бока-то отлежал за ночь. В будку зашёл, чаю кружку, вот как сейчас, заварил, выхожу. А светло уже, часов пять – полшестого. Опа! Вот он стоит, гад, в десяти шагах от меня, уже улей обнял. А у меня и ружьё в будке… Но этот уже бурый был, молодой совсем, худой, лапы высокие, как козёл мохнатый. Он сам меня перепугался и драпанул. Я как стоял с кружкой, так и остался. Ведь представляешь, этот последний весь концерт досмотрел из засады, а когда я в будку ушёл, он за мёдом и двинул.

Вот так бывает. Правда, три медведя за одну ночь у меня только один раз приходили. Но по одному регулярно наведываются, шкодят. Теперь вот сигнализацию смастерил.

– Мне кажется, самая надёжная сигнализация – собака. Она и слышит, и запах чует, всегда предупредит.

– Не, не надо. Проходили уже.

– Что так? Непутёвая собака попалась?

– Они тигру приваживают. Не хочу я, – махнул рукой Анатолий, закурил.

Помолчали.

– И у соседей тигра собак перетаскала, – продолжил пасечник. – Видел на перевале пасеку? Вот, у них. И у меня были тут разные собаки. В прошлом году вчетвером пришли, три небольших и один старый кобель. Большой.

– Откуда они тут, среди тайги?

– Из посёлков уходят. Кочуют. Они все пасеки в округе знают, к лесозаготовителям ходят, всех обходят регулярно. То там, то в другом месте что-то перепадёт. Где-то покормят, где-то падаль отыщут, или мышкуют, или зверя смогут добыть стаей.
Ну вот, этих я гнал-гнал, трое ушли, а старый ни в какую. Не уходит и всё. Думаю, не может уже кочевать, помирать сюда пришёл. Стал я его кормить. Он такой дипломатичный, сам не просит, берёт с достоинством, без заискивания, знаешь, как бывает, извиваются прямо в благодарности… Поест, вон туда, за пасеку на сухой бугорок ляжет и лежит, зря не надоедает. Дня четыре прошло – исчез.

– Ну, и почему ты думаешь, что его тигр унёс? Может, пёс сам умирать ушёл, или отъелся и своих догонять подался?

– Конечно тигра. Без сомнения. Слушай дальше. В этом году, в мае, вот, месяц назад, стою, рамки перебираю, улей открытый, дымарь тут у меня. Вдруг, толк меня ниже колена. Смотрю – собака, кобель, большой. Хвостом виляет, мордой показывает: на дороге, вон там на подходе два щенка стоят, ждут. Короче, привёл он, кобель, ко мне двух щенков, ну таких, большеньких, – Анатолий разводит ладони сантиметров на сорок, – в полсобаки уже. Что там с мамкой у них случилось, не знаю. Ну, я их накормил, щенки улеглись, а этот ушёл. На следующий день пришёл, проверил, посмотрел, что они тут, в порядке и опять ушёл. И уже больше не появлялся. Пристроил, значит.

Ну, что, стал я их кормить. Сыновья приезжали, пищу для щенков им заказал. Думаю, пусть живут, раз так. А они вон там, ну, у тебя за спиной место себе выбрали. Ну, а мне какая разница?

Тут ко мне приехали в субботу, поработали, вечером медовухи выпили и спать. А утром – нет щенков. Звал, звал – нету! Тут этот, Олег, который охотник, говорит: «Сейчас выясним». Пошёл смотреть. Зовёт. А тут вот, в двух шагах от нас за пологом на свежей после дождя грязи тигры след. Унесла обоих, пока мы тут вот спали – рукой дотянуться можно. Они и не пискнули.

Так вот, – Анатолий прикурил ещё одну сигарету. – Перловки мне для них привезли. Пять килограмм. Не знаю, куда теперь девать…

Так сложилось, что через девять дней возвращался я тем же путём, и на пасеку, конечно, завернул уже с умыслом выпить хорошего чая. В этот раз кроме Анатолия присутствовали ещё трое крепких мужчин – помогали качать мёд. Так что добрый чай я пил со свежим мёдом.

Анатолий был откровенно рад мне. Наскоро закончил с последним ульем и присел за стол.

– Представляешь, ты ушёл, а я трое суток с белогрудкой воевал!

– Да ты что? А как же твоя сигнализация?

– А вот слушай. Не боится он её. То есть, он шлейф сигнализации рвёт, ревун включается, медведь дёру и затаивается. Это ночью конечно, днём он отдыхает. Я вскакиваю, иду чинить. Соединю, подключу, возвращаюсь – другой сектор срабатывает!

Он со мной игру затеял. Вот сколько тут расстояние, ну, двадцать шагов. Вот дохожу сюда, он снова проволоку рвёт и убегает. Ясно, что рядом где-то залёг. Я поначалу с топором чинить ходил. А что толку, если топор всё равно на землю кладёшь, фонарём светишь, проволочку эту пока отыщешь в траве, пока соединишь… Стал без топора ходить. Ну, достал он меня! Ночь глаз не сомкнул. А днём же с пчелами заниматься нужно.

На следующую ночь снова та же история. Ну, думаю, получишь ты у меня! Подключил высоковольтный контур. Шарахнуло его, часа три не было. Тишина! Я обрадовался. Правда, кабель этот он порвал, да ещё так отбросил, что электромагнитная наводка вышибла всю настройку звуковой сигнализации. Диверсия, короче.

Стал я караулить без аппаратуры, по старинке. Что ты думаешь, он смекнул насчёт проволочек, всю сигнализацию обошёл и вон от твоей палатки, где ты ночевал, зашёл. А там кормушка стояла деревянная, я туда пчелам для подкормки прошлогодний мёд наливал. Слышу хрусь, треск такой! Он на кормушку навалился, она и рухнула. А уже светло было, утро раннее. Ну, я посмотрел, как он удирает. Знаешь, очень красиво бежит! Передние лапы в стороны расставляет, как «ласточкой» ныряют, и за один прыжок роста четыре своих покрывает. Красиво! Небольшой белогрудка был, килограмм на восемьдесят.

– Так чем же ты его отвадил?

– А вот, помощники приехали, людей много стало, он опасается, не приходит. Сегодня вечером уезжают, снова заявится. Не знаю, что делать. Оставайся, вместе с медведем повоюем! Палатка твоя свободна, живи как дома.

Анатолий настойчиво предлагал пожить на пасеке несколько дней. У меня были планы и я отказался. А теперь думаю, зря, надо было остаться…

Виктор КВАШИН

Другие рассказы Виктора Георгиевича вы можете почитать здесь