Не
люблю изменять своим привычкам. Но сегодня, наверно, день такой. Завотделом
затянул обсуждение нового проекта, на обед вышли на двадцать минут позже, вот и
решил сократить путь к обеденному столу.
Нужно
пояснить, как устроено здание, в котором судьба подарила мне довольно
интересную и вполне денежную работу. Это совершенно нестандартное строение с
удивительной историей. Изначально здесь был монастырь – двухэтажное Г-образное
кирпичное здание с толстенными кирпичными стенами и покатыми потолочными
сводами. Говорят, на рубеже двадцать первого века диггеры нашли вход в ранее
неизвестные монастырские подземелья, которые были замурованы сотню лет назад.
После
революции в годы НЭПа здесь была кооперативная шпагатно-канатная фабрика. Затем
здание забрали под областную тюрьму. Тогда же пристроили ещё один корпус, и
здание стало иметь форму буквы «П», если смотреть сверху. Новый корпус был
шлаколитой, с деревянными перекрытиями и черепичной крышей – это я вычитал в
формуляре здания, куда заглянул из чистого любопытства. К слову, мне почему-то интересно многое из того, к чему другие совершенно равнодушны.
Особенно меня притягивает история.
 |
Ну,
вот, в начале войны тюрьму перевели, помещения срочно освободили для
эвакуированного из-под Москвы секретного КБ с принадлежавшими ему цехами. Во
дворе дома выкопали бомбоубежище и соединили с подвальными помещениями
монастырского корпуса и с первым этажом бывшего тюремного здания.
После
войны секретное конструкторское бюро постепенно разрослось до статуса завода
под ничего не говорящим названием «Межсельпром». Над монастырским корпусом
надстроили ещё два этажа из кирпича, а позже, в 1960-х сделали небольшую
пристройку снаружи к тюремному зданию – эту слепили уже из бетонных плит.
В
замечательные девяностые завод сначала ступил на скользкий путь конверсии,
начав выпускать особо прочные мясорубки и овощерезки, а потом распался на
отдельные «ООО» и «ЗАО», многие из которых для того и отсоединились, чтобы
сдать оборудование в металлолом, а помещения в аренду. Арендаторы и рэкетиры не
сошлись в размерах «откатов», и в одну прекрасную ночь бывший тюремный корпус
сгорел. Но капитализм уже шагал по стране уверенной поступью, и прозябать в
руинах зданию на столь бойком месте не дали. Предприимчивые люди взяли его у
города в аренду, перекрытия восстановили и разместили в сверкающем зеркальными
стёклами корпусе торговый центр «Маркетанка» Со временем, торцы П-образного
здания соединили лёгкой стекло-металло-пластиковой двухэтажной конструкцией с
аркой для пожарного проезда в теперь полностью закрытый двор. Конечно, в этой
новой постройке также разместились различные торговые точки, в том числе
неплохое по качеству пищи и относительно дешёвое кафе, основными клиентами
которого являлись сотрудники организаций, располагавшихся в этом большом и
сложном доме.
Власть
в стране крепла и постепенно наводила порядок. В ходе громкого судебного дела
выяснилось, что аренда сгоревшего здания была незаконной. Как ни покажется
странным, прокуратура добилась закрытия «Маркетанки» и возвращения помещений
старому владельцу «ЗАО Спинер», в котором я и тружусь уже четвёртый год.
Когда
я впервые просто из любопытства предпринял попытку осмотреть дом изнутри,
первой ассоциацией с ним было большое судно. Вспомнилось как отец возил нас с
братом в Калининград встречать из многомесячного рейса его друга. Мы поднялись
на борт плавзавода – многоэтажного плавучего дома, и дядя Петя несколько часов
водил нас по разным цехам, кают-компаниям, кинозалам, машинным отделениям,
рубкам, трюмам… и вышли мы в совершенно другом месте. Я тогда никак не мог
понять, где же мы теперь оказались. Вот, в здании, где я теперь работаю, точно
такая ситуация. Так что лучше не изменять привычного маршрута.
Длинное
получилось вступление, но иначе вы не поняли бы, как могла случиться загадочная
история, о которой я собираюсь вам поведать.
Итак,
заседание отдела закончилось поздно. Я уж было решил ограничить обед чаем с
печенюшками, но Паша Фёдоров предложил пойти в «Стекляшку», как мы называли
наше кафе.
–
Пошли, я проведу коротким путём, через три минуты будем за столиком сидеть. После
столь длинного общения с «шефом» просто необходимо восстановить утраченную
энергию.
Я
согласился. Мы поднялись на второй этаж и двинулись старым корпусом. Я забыл
сообщить, что производственно-научные и коммерческие помещения разделялись
постами охраны, где нужно было предъявлять пропуск. Из-за сложности здания
таких постов было много. Мы с Пашей прошли примерно половину корпуса, как нам
преградили дорогу строительные леса. Надпись гласила: «Проход по цокольному
этажу». Паша сказал короткое слово, ёмко выразив наше неудовольствие, и мы,
ускорив шаг, пошли обратно, предъявили пропуска, вышли на лестничную площадку, и
тут навстречу попалась Галя Куркина.
Есть
такие люди, которые считают, что всем интересно именно то, что очень интересно
им. Галя увлечённо, и, видимо, не без корыстной пользы распространяла билеты в
наш провинциальный театр. Однажды, в первый месяц своей работы здесь, я уступил
её настойчивым предложениям и приобрёл два билета. С тех пор она считала меня
своим клиентом, и меньше чем за полчаса от неё отвязаться было невозможно. Паша
меня малодушно предал. Сказав: «Догоняй, я места займу», он ринулся вниз по лестнице.
Галя взяла меня за пуговицу… и я с тоской стал выдумывать веские аргументы для
не слишком грубого отказа от посещения областного учреждения культуры. К
счастью, Галя быстро «купилась» на моё заверение, что мы с супругой
запланировали посетить сразу два спектакля в начале следующего месяца, когда у
жены будет отпуск. Куркина взяла с меня слово, что билеты я куплю именно у неё
и всучила свою визитку с телефоном. Я побежал догонять Пашу.
У
нашего здания ещё одна особенность – двери. В каждом корпусе и на каждом этаже
свои двери, можно даже составить любопытную коллекцию.
 |
| Источник фото: http://itd2.mycdn.me/image?id=873218609027&t=20&plc=WEB&tkn=*0KxZkimE2h1xxy7fIxpSdHysJbE |
Есть двери старинные
распашные, высотой в два с половиной метра, есть обычные, советского стандарта
восемьдесят сантиметров шириной, а в новых корпусах поставили противопожарные
стальные, подпружиненные гидравлическими запорами – не пообедав, не откроешь,
даже если и вправду пожар. И вот, при передвижении по этажам приходится
постоянно штурмовать эти разнообразные препятствия. И у каждой двери, как
правило, находится пункт пропуска со строгим охранником. Я распахнул старинные
монастырские «врата» и оказался в полумраке у стола, за которым сидел охранник
в необычной форме – тёмно-зелёной, с петлицами и в синей фуражке с красным
околышем.
 |
| Источник фото: https://im0-tub-ru.yandex.net/i?id=ec175d9c59c0df9ca8730a942ec3cddc-l&n=13 |
–
Документик предъявим!
Я
протянул пропуск. Охранник взял, развернул, внимательно сверил фото с моим
лицом. Обычно даже не смотрят, а этот шибко старательный. Молодой. Хочет
казаться значительным. Такого бы в армию, но нынче другие времена…
Охранник
раскрыл широкий журнал и стал переписывать мои данные.
–
Да я в столовую…
–
Не имеет значения. Документик возьмите. Проходите в эту дверь. Да, да, вам
туда.
Я
толкнул следующую дверь, обитую дерматином. Знаете, как раньше, гвоздиками с
круглыми блестящими шляпками обивали. Красивые были двери, я в детстве любил
такие разглядывать, когда мы с папой ходили за чем-то в горисполком. За дверью
оказалось не продолжение коридора, а просторный кабинет в стиле, наверное,
тридцатых, а может, и пятидесятых годов: паркет, стол под сукном, высокие
стулья, на окнах тяжёлые гардины, на столе лампа с зелёным абажуром, письменный
прибор из зелёного камня, как в старину делали для письма чернилами, графин с
водой. Диссонировали с интерьером неоновые шнуры вдоль всех углов – на
сочленениях стен, пола и потолка. Они светились неприятным дрожащим фиолетовым
светом. Один угол был отгорожен ширмой, и там потрескивало и мигало. Кто у них
дизайнер, интересно?
За
столом, в полумраке человек в военном френче средины двадцатого века.
 |
–
Присаживайтесь, товарищ… – обронил он бесцветным голосом.
–
Тихомиров Вячеслав Антонович, – подсказал из-за моей спины вошедший охранник.
–
Извините, я не туда попал, – сказал я. – Я в кафе опаздываю, там мне место
держат…
–
Мы вас долго не задержим, товарищ Тихомиров. Всего пять минут.
Я
осмотрелся, разыскивая камеры. В такой темноте и не увидишь. Идиотизм, терпеть
не могу эти модные теперь розыгрыши! Выставят человека круглым идиотом, а потом
в сеть выложат, «лайки» собирать.
–
До свиданья! – попытался я выйти, но охранник стоял в двери – крепкий, сильный,
портупея, кобура, ладонь на рукояти пистолета, взгляд решительный,
бескомпромиссный. Прекрасно играет роль! Вот и попал я на спектакль, надо Гале
сказать, что уже побывал, чтобы не приставала.
–
Ну, хватит, я вам поверил. Вы – НКВД, будете меня сейчас пытать, чтобы я
признался в несовершённых преступлениях. Теперь довольно, мне действительно
нужно идти, к сожалению, уже не на обед, а на службу.
–
Вячеслав Антонович, вы сами себя задерживаете. Мы не играем с вами, поверьте.
Нам нужно задать вам всего несколько вопросов.
–
И для этого вы вырядились в форму? Имейте в виду, я давал подписку о
неразглашении, и коммерческие тайны раскрывать не собираюсь. Не на такого
напали. Выпустите меня немедленно!
Я
вытащил смартфон и попытался позвонить шефу. Из тёмного угла появились два
крепких мужчины в военных галифе и в белых рубахах с закатанными рукавами. Они
моментально завернули мне руки, отняли смартфон, засунули обратно в мой карман.
Человек
за столом тяжело вздохнул.
–
Вячеслав Антонович, мы понимаем ваше смятение и непонимание. Ситуация
действительно для вас необычная. Я не знаю, как вам доказать нашу честность и
крайнюю необходимость беседы с вами. Единственное, что я могу вам предложить,
это слово офицера. Надеюсь, этого вам достаточно?
–
Я не расскажу ничего, что говорить не дозволено.
–
Отлично! Это даёт нам возможность верить в то, что ваши ответы не будут ложью.
Нам не требуются секреты организации, в которой вы трудитесь. Мы зададим всего
несколько вопросов общего порядка в пределах школьной программы. Хорошо?
Понятно:
они будут задавать якобы простые вопросы, потом вырежут то, что я ответил
верно, а оставят то, что я ответил неправильно и выставят в сети – снова
посмеяться. Не могу же я в сорок пять лет помнить авторов всех стихотворений,
формул и теорем!
–
Послушайте, товарищ Тихомиров, давайте договоримся, вы будете отвечать только
на те вопросы, на которые знаете точные ответы и на которые вы сами пожелаете
ответить. Чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим. Обещаю, никто никогда не
узнает, что вы были здесь, и что именно вы говорили. Поверьте, у нас у самих
крайне ограничено время. Давайте приступим. Пожалуйста! – последнее слово
далось человеку во френче с трудом, он чуть ли не прорычал его.
–
Хорошо, давайте, – сдался я, сообразив, что нужно скорее выбраться, а потом
решать, что делать дальше. Может, даже Мише Губину позвонить, возможно, у них в
ФСБ интерес к этим ряженым образуется.
Меня
посадили на стул. Двое с закатанными рукавами стали чуть позади – неприятно, не
выношу за спиной. Человек во френче включил тумблер. Послышался щелчок,
шипение, загорелась зелёная лампочка. Я понял, что это имитация старинного
записывающего устройства, наверно, один из первых магнитофонов.
–
Итак, с самого простого, чтобы вы расслабились, заодно проверим вашу честность.
Ваше имя, фамилия, отчество?
–
Год и место рождения?
–
Как называется город, в котором мы находимся?
Дурацкие
вопросы выводили меня из себя.
–
Я не желаю тратить время на такие глупости! Отпустите меня!
–
Вы тратите своё время на споры! Отвечайте быстро и мы быстро закончим! Какой
сейчас год?
–
Две тысячи девятнадцатый!
–
Месяц?
–
Март.
–
В каком году свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция?
–
В тысяча девятьсот семнадцатом году, седьмого ноября по новому стилю.
–
Замечательно! Когда началась Великая Отечественная война советского народа
против фашистской Германии?
–
Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года!
Меня
радовало, что спрашивают по истории, а не по литературе, в которой я профан
полнейший.
–
Когда Великая Отечественная война… закончилась? – в конце фразы голос
начальника сел и, казалось, волнение не давало договорить последнее слово. Надо
же, как они играют эмоции!
–
Детские вопросы. В тысяча девятьсот сорок пятом, девятого мая.
–
Не может быть… – выдохнул за спиной охранник.
–
Продолжим, – сказал человек во френче.
Говорил
он сквозь зубы, был напряжён, я заметил сжатые кулаки. Может, они маньяки
какие-нибудь? Надо спокойнее с ними, не провоцировать. Вот же попал…
–
Продолжим, – он откашлялся. – Кто победил в Великой Отечественной войне
советского народа против фашистской Германии?
–
В Великой Отечественной войне победил Союз Советских Социалистических
Республик.
–
Что стало с Гитлером?
–
Гитлер отравился перед самой нашей победой. Геббельс тоже. Остальных судили
международным судом, шестерых повесили, остальных в тюрьму посадили.
–
Хорошо. Очень хорошо! Теперь немного подробнее. Вы знаете, когда немцы подошли
к столице?
–
Да. В сентябре сорок первого.
–
Что вы ещё знаете об этом? Пожалуйста, подробнее.
–
Ну, подробно я не помню. Знаю, что оборона Москвы далась очень трудно. Немцы
давили, давили, давили… Подошли совсем близко, на окраины. Там ужасно было.
Погибло полмиллиона наших.
В
это время треск за ширмой усилился, неоновые шнуры теперь мерцали совершенно
невыносимо для глаз.
–
Что с полем? – повысил голос френч.
–
Что? – не понял я вопроса.
–
Не вам. Что с полем, я спрашиваю?!
Полог
ширмы отодвинулся, показался человек в халате поверх формы.
–
Ещё минуты две, от силы три удержим, товарищ батальонный комиссар.
–
Держите! Дальше, пожалуйста, – обратился ко мне френч. – С датами, если
помните. Пожалуйста…
Он
странно выглядел, этот, во френче. Я оглянулся на охрану – точно чокнутые:
глаза блестят, лица напряжены, кулаки сжаты – как болельщики на бойцовском
матче.
–
Ну и они так давили, давили, а пятого декабря наши как дали! Как долбанули! И
покатилась хвалёная фашистская армия.
–
Уррааа! – прошипели за спиной сумасшедшие.
А
френч грохнул кулаком по столу, аж стакан подпрыгнул. Потом налил себе из
графина и выпил залпом.
–
Ну, вот, а вы, товарищ Тихомиров, упрямились. Хотели утаить правду от органов?
– он шутливо погрозил пальцем. – И последнее. Можно сказать, уточнение, – он
понизил голос до полушёпота и потянулся всем телом в мою сторону, – Значит,
товарища Сталина можно не эвакуировать?
–
Конечно. Правительство эвакуировалось, а Сталин остался в Кремле. Может, потому
врага в столицу и не пустили.
Человек
во френче глубоко вздохнул, взглянул на часы, переключил тумблер. Шипение
прекратилось. Он тяжело поднялся, привычным жестом оправил френч.
–
Забирайте, – кивнул он одному из охранников на магнитофон. – Вам, товарищ Тихомиров,
от имени Наркомата внутренних дел объявляю благодарность!
Сказано
было столь пафосно, что я невольно вскочил и выпалил:
–
Служу Советскому Союзу!
–
Теперь вы можете идти по своим делам. Товарищ вас проводит.
–
До свидания, – глупо сказал я и пошёл за «товарищем». Охранник вывел меня за
дверь, показал рукой по коридору:
–
Вам туда.
Потом
взял за локоть и шёпотом спросил:
–
Скажите, а вам фамилия Щапченко не встречалась? Я имею в виду в списках героев
или, может, известных людей? – в глазах его было столько надежды. Вот мастера
передачи чувств! Обязательно надо узнать, из какого они театра и сходить с
женой на их спектакль.
В
ответ я пожал плечами:
–
Нет, не припомню, – хоть и хотелось подыграть, но врать я не решился. – А
знаете, может засекретили? Нам же не про всех говорят. Вон, Королёв людей в
космос запускал, дважды героем соцтруда был, а о нём никто и не знал даже.
–
Да вы что-о… – прошептал провожатый и отпустил мой рукав.
Паши
в «Стекляшке», конечно, уже не было. Обедать я не стал, купил сигарет и
спустился под арку, где после выхода антитабачного закона скрывались в изгнанье
стойкие курильщики. Ветер задувал в арку мелкий снежок. Зябко. Достал смартфон,
чтобы позвонить ФСБ-шнику Мише Губину, но неожиданно для самого себя набрал в
поисковике «Щапченко». Среди результатов запроса оказалась «Школа имени Героя
Советского Союза А.М. Щапченко в селе Луговом Томской области, на родине героя…
Майор НКВД Александр Щапченко геройски погиб при ликвидации банды украинских
националистов в Львовской области в 1954 году…»
Я
ринулся обратно, пробежал тем же путём, по цокольному этажу, но каким-то
образом пропустил нужную дверь. Тогда пошёл расчётливо и спокойно с того места,
где расстался с Галей-билетчицей. Нужно всё-таки, выделить время и изучить этот
старый корпус, чтобы не плутать больше. Спустился на нужный этаж, распахнул
монастырские двери… за ними был длинный коридор, освещаемый люминесцентными
лампами, с дверями по обеим сторонам.
 |
Кабинета не было. На стуле
у двери сидела пожилая женщина в чёрной форме с жёлтыми буквами «охрана».
–
Вам в кафе, молодой человек? Вот так по коридору идите, там выход в конце, и
налево по лестнице.
–
А… тут дверь была дерматином оббита…
–
Тут таких дверей нет. Я в старом корпусе второй год дежурю, на всех постах по
графику. Вы в другом корпусе поищите.
Искать
я не стал. Мише звонить не стал тоже.
 |
Медалью «За оборону Москвы» награждено 1 028 600 человек
Источник фото: http://img.aucland.ru/market-photos/32/P2040807.jpg |
2019
Виктор КВАШИН
Другие рассказы Виктора Георгиевича
вы можете почитать здесь.
спасибо за увлекательный рассказ, интрига которого до последнего держала в напряжении
ОтветитьУдалить