Экономика
Два события
во Владивостоке, прошедшие в октябре-ноябре – Урбанистические форумы:
Московский и Владивостокский – не дают покоя. Они отразили ситуацию, связанную
с перспективами и Дальнего Востока, и Приморского края, и Владивостока, и острова
Русский. Моя статья в «Новой газете» от 13 ноября в значительной степени
освобождает от необходимости повторять, может быть, эмоциональные суждения по
этому поводу (кому интересно, ссылка: http://novayagazeta-vlad.ru/…/dalnevostochnaya-triada-ili-o…).
Но меня задела заметка
на сайте «Газеты.Ru» Михаила Коростикова, политолога (синолога),
аналитика «Лаборатории Крыштановской», который (как я понял) принимал участие в
работе Третьей конференции стран АТЭС по образованию во Владивостоке в начале сентября этого года. По признанию автора,
он посетил наш город впервые, и переполнившие его чувства навели на размышления
о том, удастся ли Владивостоку сблизить Россию с азиатским миром, назвав восточную
столицу «Приоткрытым окном в Азию» (11.10.2014).
 |
| Юрий Алексеевич АВДЕЕВ |
По «типично московской
привычке – судить о регионе по трёхдневной командировке», как признается сам
автор, «оказалось достаточно для понимания того, почему все попытки России
«повернуть на Восток» выглядят … беспомощно и без радикальных реформаторских
решений вряд ли дадут какой-то результат». – Хорошо, конечно, что человеку
удалось сюда добраться, и строить суждения на основании первых впечатлений,
потому что иногда принимаемые в Москве решения принимаются даже без
элементарного географического представления о регионе, как это было, например,
с назначением единого на Дальнем Востоке экспортного пункта приема металлолома
в Петропавловске-Камчатском. Да и сегодня в новом Министерстве по развитию
Дальнего Востока большая часть штатных сотрудников находится в Москве, хотя,
казалось бы, соотношение должно было быть в пользу региона, задачи должны
решаться, и понимание проблем будет иным здесь на месте.
Как и всякого, вновь посетившего
Дальний Восток, нашего автора захватили красоты ландшафта и морских просторов,
настроив на поэтический лад, а устойчивая модель провинциального устройства, в
которой должны преобладать ухабы и бездорожье, «идеально ровная дорога» из
аэропорта в голове приезжего создает определенный диссонанс. – Ему бы приехать
сюда тремя-четырьмя годами раньше, или теперь попросить водителя свернуть чуток
с гостевой трассы, модель обрела бы узнаваемые черты.
И понятно, что синологу,
видевшему в азиатских странах высокую плотность хозяйственной деятельности и
населения, трудно понять отсутствие людей на большей части пути от аэропорта до
города. Но если даже на северо-востоке Китая, где плотность населения не
превышает 180 человек на квадратный километр, не так часты населённые пункты,
тогда что говорить о Приморье, с самой высокой плотностью по Дальнему Востоку в
целых 12 человек на каждом квадрате. Для нашего гостя стало бы большим откровением,
что за двадцать с небольшим лет наш край потерял почти 370 тыс. человек, а
Дальний Восток в целом – около 2 млн. У наших соседей население постоянно растёт,
а здесь оно сокращается, а главное – никто не может ответить, когда и как мы
преодолеем эту тенденцию, и преодолеем ли вообще. Думаю, что пока в стране
будет продолжаться центростремительное стягивание финансовых ресурсов,
порождающих для самой Москвы множество проблем, оставляя как ближнюю, так и
дальнюю периферию без радужных перспектив, ожидать изменений в миграционных
трендах не приходится.
И понятно, что сокращение
населения региона не является простым уменьшением статистических единиц (было –
столько, стало – на столько меньше), – люди отсюда уезжают, уезжают, как
правило, молодые, семьями, с детьми. Обычно это успешные люди, которым не
подошел деловой, финансовый, управленческий климат, сдерживает развитие их
бизнеса, не позволяет реализовать их интеллектуальный потенциал, или не
открывает для них перспектив на этой территории. Статистика потерь не столь
драматична, потому что какая-то часть компенсируется мигрантами извне, но с иным
качеством: по языку, образованию, профессии, опыту работы, доходам, знанию
региона, что остается за пределами статистического учёта.
И если бы это кто-то объяснил
московскому гостю, ему стало бы понятно, почему университетский кампус больше
«похож на пятизвездочный турецкий отель», а административный корпус «один в
один похож на мэрию города Шанхая». – А на вопрос: «кто проектировал, кто
строил?», он узнал, что это известный ему автор по Крокус-Интернешнл, то вряд
ли стал рекомендовать «срочно на пост министра». И не потому, что генеральный
подрядчик – плохой строитель или организатор, в этом ему не откажешь: в
условиях дефицита времени, отсутствия транспортных путей, и других ограничений,
то, что было сделано на острове Русский, действительно фантастика. – Но зачем
нужно было самих себя загонять в узкие временные рамки, проектировать и наспех строить
к назначенному часу, не считаясь с затратами и качеством строящихся объектов?
Это как раз то, что я
называю отсутствием восточной политики России: загодя, когда в 2002 году во
Владивостоке проходил Инвестиционный форум стран АТЭС, при наличии
стратегической цели, могли бы начать подготовку к саммиту, за десять лет на
основе конкурса проектов можно было бы оценить варианты размещения, задействовать
максимально весь национальный интеллектуальный потенциал на реализацию этого
проекта, чтобы это был наш, не похожий ни на Шанхайскую, ни на турецкую
архитектуру. Возможно, нашлись бы и такие варианты, которые позволили бы за те
же деньги сделать в два-три раза больше, повысить эффективность бюджетных
вложений. А в условиях аврала, спешки, суеты и турецкие проекты оказались,
кстати, и не без того, чтобы открыть новые способы увода денег, чтобы было чем
заняться прокуратуре. А сколько под катком ускоренных темпов строительства
оказалось местных компаний, работавших на условиях субподряда, это региональная
драма!
Стратегически нам давно
следовало сбалансировать свои отношения между западным и восточными векторами,
коль уж мы евроазиатская страна. И какими бы обстоятельствами сегодня не был
обусловлен разворот на Восток, мы опоздали как минимум на десятилетие. За эти годы
события в АТР сделали нас не просто отстающими, а безнадежно отставшими, без
перспектив оказаться в группе лидеров. Даже наш природно-ресурсный потенциал и
экспортная ориентация не очень помогут в этой ситуации.
Именно поэтому я
настойчиво пытаюсь провести мысль о том, что Дальний Восток – приоритет на весь
ХХI век – должен быть наполнен содержанием, которое позволяет опереться на
наши национальные достижения, которых нет у большинства стран АТЭС. Не без
оговорок, но бесспорно – мы и сегодня остаемся лидерами в космической отрасли,
в области освоения Мирового океана, а ещё таковой является российская культура.
Именно эти направления должны наполнять содержанием установку на развитие
региона на столетие.
Ориентируясь в
долгосрочной перспективе на создание здесь регионального космического кластера,
уже сегодня нужно задуматься о специализации в подготовке кадров
дальневосточных университетов в сферах, обеспечивающих эффективное
функционирование этой отрасли. Это же относится и к существующим промышленным
предприятиям (Комсомольска-на-Амуре, Арсеньева и др.), и потребности создания
новых промышленных предприятий. Где, как ни здесь должно быть развернуто металлургическое
производство, машиностроение, и многое другое, что будет обеспечивать
функционирование данного кластера на региональной сырьевой базе? Да, сегодня
это сырье может представлять собой предмет экспортных поставок, но главное его
предназначение – обеспечивать всю цепочку производств, работающую на
космическую отрасль. Более того, совершенно понятно, какие виды деятельности и
инвестиции в какие отрасли могут рассматриваться в качестве приоритетов, под
какие проекты в первоочередном порядке следует выделять земельные участки,
подводить коммуникации и т.д. И участие бюджета будет понятным, потому что
реализация проектов, составляющих такой кластер, должно сопровождаться и даже
опережаться созданием инфраструктурных элементов. Будет соответствующая
инфраструктура, сюда придут инвесторы, технологии, люди.
Таким же образом можно и
нужно рассматривать формирование океанического кластера. За прошедшие четверть
века регион существенно утратил своё значение как мировая океаническая держава:
существующий рыбодобывающий флот не способен организовать морскую экспедицию,
как это было в советские годы. Нет рефрижераторного флота, нет плавбаз,
способных переработать улов в море, нет обслуживающего и ремонтного флота и
многого другого. Не лучше обстоит дело и с военным флотом, не говоря уже о том,
что пассажирского флота на Дальнем Востоке не существует! И, тем не менее,
создание Объединенной судостроительной корпорации, если это не ограничится
только организационными мероприятиями, когда финансирование иссякнет до начала
постройки судов, это тот путь, который позволит преодолеть утраченные позиции.
Причём очевидно, что речь должна идти о широком спектре производимых плавучих
средств – начиная от малотоннажных траулеров и сейнеров до плавучих платформ и
экранопланов. То есть, это ещё одно масштабное направление, которое должно
опираться на имеющуюся и перспективную сырьевую базу, высокотехнологичное
производство, и высококвалифицированные кадры, обучаемые в местных вузах.
Важно иметь в виду, что
созданный Федеральный университет тоже, к сожалению, наспех и не до конца с
продуманной стратегией, должен получить дальнейшее развитие, когда будут аккуратно
разведены гуманитарные и технические науки, что, в конечном счёте, должно привести
к образованию двух самостоятельных, специализирующихся каждый в своей области
университетов. Но и это не всё, потому что статус федерального университета
должен получить ещё и Морской университет. – Эти три направления специализации
будут востребованы и привлекательны не только для молодёжи России, но и многих
азиатских стран, потому что выпускники этих вузов на базе российской школы
гуманитарных, технических и морских областей знаний остаются чрезвычайно
востребованными, и не только у нас.
Ну и культура, – это, с
одной стороны, то, чего сегодня не хватает многим жителям Дальнего Востока,
причём культура в широком смысле слова – от культуры общения и элементарного знания
русского языка, до культуры управления, правовой или финансовой культуры. Нас
иногда обвиняют в сепаратизме, но поколение дальневосточников, рожденное в
80-90-е годы прошлого столетия, в силу транспортных барьеров, чаще бывают в Китае,
Корее или Японии, но не в Москве или Санкт-Петербурге. С другой стороны,
достижения российской культуры являются притягательными для наших азиатских
соседей, и будь здесь представлены шедевры из запасников Третьяковской галереи,
Русского и Пушкинского музеев и других, это стало бы сильным стимулом для
активизации туристического потока из-за рубежа. И в этой связи считаю
ошибочным, мелким торгашеским решением – распродажу университетских зданий на
материке для продолжения его развития на острове. Перед нами печальный пример
дома «Кунста и Альберса», который оказался в руках деловых, но без царя в
голове людей, фантазии которых хватило на замену старой дорогой лепнины на
дешевые стройматериалы, и превращения здания мирового ритейла в каменный
торговый ларек. Жаль, не достало смелости и финансов директору Эрмитажа, чтобы
использовать этот архитектурный шедевр под его восточный филиал. Кто-нибудь
сможет подсчитать рост капитализации Владивостока и всего Дальнего Востока
после такого решения?
Каких-нибудь десять лет
назад меня поднимали на смех, когда я говорил о турпотоке в 1 млн. человек. Сегодня
губернатор поднял планку до 10-12 млн. И если абстрагироваться от таких
существенных, но решаемых вопросов, как транспортировка туристов и питание
(мощность аэропорта не превышает 3,5 млн. пассажиров в год, а собственным
продовольствием мы обеспечиваем себя едва ли на половину), то вопросы
туристической инфраструктуры и культуры обслуживания, с чем единожды столкнулся
наш московский гость, и с чем мы живём постоянно, – это фундаментальный вопрос,
уходящий корнями в нашу всеобщую «пришлость» на эту землю. – Зачем нам
инфраструктура, какое культурное обслуживание – всё равно сидим на чемоданах. Ратуя
за развитие туризма, важно понимать, в культуре «пришлого» населения пока мало
ориентации на этот вид деятельности. Ростки появляются, но власть к ним
относится с презрением, или в лучшем случае – не замечает. По краю сегодня более
250 энтузиастов, рискнувших создать туристические центры, но власти делают
ставку преимущественно на крупных операторов, которые придут с большими
деньгами и сделают нас счастливыми. Достаточно сказать, во Владивостоке на голом
энтузиазме создан горнолыжный центр, который за сезон посещает более 90 тыс.
человек, но власти его в упор не видят, – «цветок сквозь асфальт».
Обидно, но замечено верно,
что горожане притерпелись к той несуразной архитектуре, которая сложилась за
последние два десятилетия. А приехавшему впервые во Владивосток заметно
отсутствие главного архитектора, деликатно замечая, что его «трудно назвать архитектурной
жемчужиной». – Действительно, город преуспел в доведении центра города до
состояния «запутанного муравейника». Над историческим зданием, лицом к
центральной площади, вдруг взгромоздилась стеклянная «теплица», сопку Тигровую
опоясали гирлянды коттеджей, напротив мэрии нахально выросла хрустальная
этажерка, – это что, современные архитектурные находки, или лепи, что хочешь? У
города отсутствует целостная архитектурная концепция, точечная застройка
свидетельствует о непонимании пространственных возможностей будущей агломерации.
Нет заказа на программу развития не на 10 и даже 20 лет, а на столетие. И как
показали прошедшие Урбанфорумы во Владивостоке, это не столько ограниченность местного
сообщества: московские спикеры продемонстрировали примеры городского развития в
разных концах света, и советовали перенимать этот опыт. Иностранные
консультанты и эксперты рекомендовали создавать «умный город», как у них. Все
было мило и познавательно, но никакого отношения к миссии Владивостока, к его
предназначению и его возможностям отношения не имело, а главное, что всеми
этими советами воспользоваться город вряд ли когда-нибудь сможет.
Не знаю, кто из горожан в
2012 году видел на улицах плакаты «Спасибо за саммит, дальше мы сами». Пожалуй,
и тогда для горожан не было секретом, что из 680 млрд. руб., затраченных на
подготовку к саммиту, вклад субъекта федерации не превышал 37 млрд, а города –
где-то 4-5 млрд. Региональный вклад более чем скромный, и выступать с таким
лозунгом «дальше сами» – мы не могли. Пожалуй, всем было и тогда понятно, что недостроенные
гостиницы лягут тяжкой ношей на краевой бюджет, а обслуживание даренных объектов
– станут дарами данайцев.
То, что мы «далекая
поселенческая колония, брошенная на произвол судьбы», так об этом москвичам лучше
знать, потому что госзаказы на оборонных предприятиях закончились в 1992 году, сократилась
армия и погранвойска, выросли железнодорожные и авиационные тарифы, тарифы на электроэнергию
– все это привело к полному сворачиванию региональной экономики. Но, на
удивление, мы здесь выжили, и именно благодаря тому, что теперь нам
снисходительно советуют товарищи из центра: а используете ли вы «возможности,
даруемые близостью к крупнейшим экономическим центрам Азии». – Скажите сегодня
московскому гостю, что именно благодаря этим возможностям уровень
автомобилизации на Дальнем Востоке вдвое выше, чем в Москве, думаю, что для
него это не будет открытием, но он удивится, услышав, что решение о размещении
здесь автосборочного предприятия вряд ли является адекватной альтернативой
тому, что здесь складывалось не благодаря, а вопреки государственным решениям.
Не уверен, что замечание
нашего синолога, когда он говорит, что «нельзя вести себя в Азии по правилам
Европы», адресовано его коллегам из Москвы. Но в этом мне показалось совершенно
точное объяснение той ситуации, в которой Россия оказалась во взаимоотношениях
с азиатскими странами. Ни субъекты федерации, ни тем более муниципальные
образования не наделены правом принимать ответственные решения в международных
отношениях. А поэтому любые договоренности на региональном уровне могут быть
реализованы только с одобрения федерального уровня, которому нередко местная
инициатива поперек горла. В результате, контакты на местах могут продолжаться,
но наши партнеры не питают никаких иллюзий на предмет реализации тех или иных
проектов. Достаточно привести в качестве примеров застывший на многие годы
Приграничный торгово-экономический комплекс (Пограничный – Суйфэньхэ), или
нереализованный проект строительства моста через Амур в районе Благовещенска –
Хэйхэ, чтобы понять, в чьих руках принятие решения.
Ну и никак не могу пройти
мимо выявленных особенностей менталитета жителей Владивостока, которые
сформулировал наш гость за три дня знакомства с горожанами. Во-первых, ему
показалась некоторая враждебность (очевидно, по отношению не к нему, а вообще),
во-вторых, оказывается, мы в большинстве своем «бывшие военные или их потомки»,
«которые с детства играли в прятки среди бесчисленных статуй революционеров и
водружённых на постаменты подлодок» и, в-третьих, оказывается, мы все, и
особенно «подрастающее поколение» должны «смотреть не только на Запад, но и на
Восток, уважать своих соседей и видеть в них отличных партнёров для бизнеса,
при этом оставаясь русскими европейцами». – Вот таков экспресс-портрет жителя
Владивостока глазами синолога-политолога. Первые две характеристики, думаю,
можно опустить, как чистой воды недоразумение. А вот последнее является
типичным отражением представлений жителя европейской части страны, точнее,
жителя столицы, недовольного тем, что к ним «понаехали», в том числе и с
Дальнего Востока, что нам бы приглянуться к Востоку, и делать с ними дело.
Но хорошо бы Москве понять, что
Владивосток по определению не был и не может быть «тихим европейским городом»,
что он давно не «военная крепость», хотя бы потому, что здесь два десятка
консульских представительств, а функции «торговой фактории» ему явно маловато. –
За три дня, конечно же, сложно увидеть, что Владивосток – это столица
Тихоокеанской России, а у столицы должен быть соответствующий статус,
полномочия и понимание перспективы!
P.S. Не успели разобраться с последствиями
предыдущих экспромтов, один из которых заметил наш гость, открыв кран
водопровода в университетском кампусе, или ожидаемых горожанами съездов на
трассе Патрокл-Седанка, как с самой высокой трибуны прозвучала мысль об
«Открытом Владивостоке». Идея «порто-франко» для нашего города не нова, но
донести её до Президента смог бизнес, который начал строительство большого
порта в Зарубино. Если на карте накрыть ладонью Владивосток, Хасанский район
под ней окажется точно, но интрига в том, что в список высоких договаривающихся
сторон по будущей агломерации он не попал. Поэтому и озвученное в Послании
предложение, и потуги на административное создание агломерации больше похожи на
хаотические, нескоординированные движения разных этажей власти, от чего
позитивный результат возможен только случайным образом. И только если бизнес и
власть увидят, что есть ещё те, для кого эти проблемы являются, по меньшей
мере, предметом научного любопытства, и готовы почти задаром подсказать, что,
как и в какой последовательности следует делать, можно рассчитывать на эффект и
для себя, и для них, и для страны в целом.
ведущий научный
сотрудник Тихоокеанского института географии ДВО РАН,
член
Общественного Совета по стратегическому развитию Владивостока,
кандидат
экономических наук
Комментариев нет:
Отправить комментарий