В конце 2019 года
в газете "Дальневосточный учёный" был опубликован ряд интересных материалов по результатам
конкурса на соискание премий ДВО РАН имени выдающихся учёных Дальнего Востока
России. Авторы рассказали о трудах, научных открытиях, имеющих большое значение
для дальнейшего развития фундаментальных и прикладных исследований.
За
описанием действительно важных результатов не всегда видна личность
исследователя. В статье, которую вы сейчас читаете, о встрече с заместителем директора
по научной работе ННЦМБ ДВО РАН им. А.В. Жирмунского, руководителем Биоресурсной коллекции «Морской биобанк»,
кандидатом биологических наук Татьяной
Юрьевной ОРЛОВОЙ хотелось немного подробнее, чем обычно, рассказать о ней
самой. Как получилось – судить вам.
Т.Ю. ОРЛОВА
– Татьяна Юрьевна,
как вы пришли в морскую биологию?
–
Случайно.
Я
намеревалась поступать в театральный, но подруга увлекла в университет на
биолого-почвенный. Она не поступила, а я – поступила. На втором курсе, во время
студенческой практики неподалёку от Киевки, я познакомилась с Галиной
Владимировной Коноваловой, которая позволила мне взглянуть в полевой микроскоп.
Так я впервые увидела микроводоросли, которые определили мою судьбу! Если вам
интересно – приходите ко мне в институт в Группу продуктивности, которой я
руковожу, сказала Галина Владимировна. Я набралась смелости и пришла.
Так
в 1979 году я оказалась в Институте биологии моря ДВНЦ АН СССР. Коллектив,
который меня принял, был не просто очень сердечным, он был фантастическим! Дмитрий
Иванович Вышкварцев, Володя Харламенко, Игорь Ржепишевский, Лариса Паутова,
Лариса Рябушко, Василий Тяпкин, Людмила Рогаченко и Ольга Чайка. Они все помогали
моему становлению как специалисту и человеку. Я хорошо помню тогдашнее своё
состояние: когда я приходила в институт, всё во мне просто трепетало. Здесь всё
восхищало и поражало. Мне очень нравилось смотреть в микроскоп. Мои первые объекты,
диатомовые водоросли, были не просто совершенны, а космически красивы!
Татьяна ОРЛОВА в одном из первых морских исследовательских рейсов
В
то время в Биолого-почвенном институте ДВНЦ АН СССР уже был растровый электронный
микроскоп, и мне посчастливилось работать с обслуживающим его инженером Борисом
Васильевичем Дакусом. Только представьте, в институте рабочая атмосфера, суета,
а в комнате с микроскопом – тишина, темнота… Садишься, берёшь ручки управления
образцом и перемещаешься в совсем другой мир. Это Космос! Я просто теряла
ощущение времени и часами наслаждалась его созерцанием, не забывая, впрочем, делать
фотографии. И думала: ну надо же! Ведь это моя работа, а мне за это ещё и
зарплату платят! С этой мыслью я работаю всю свою жизнь.
Если
честно, в исследовательской жизни мне везло, особенно на встречи с Людьми – моими
Учителями, с которыми пересекались мои пути-дороги и дома, и зарубежом.
Случайно
(в лаборатории остался неиспользованный командировочный фонд – такое бывало во
времена АН СССР) я оказалась на Всесоюзной школе по диатомовым водорослям. Показала
корифеям фотографии, которые на всякий случай захватила с собой, и – получила
приглашение в аспирантуру от доктора биологических наук, Ираиды Викторовны Макаровой
из Ботанического института имени В.Л. Комарова АН СССР. Ну а потом защита,
должности младшего, научного, старшего, ведущего научного сотрудника.
– И заместителя по
науке директора Национального научного центра морской биологии. Хорошая карьера
для учёного!
–
Как сказать…
Вообще-то
говоря, я в большей степени ощущаю себя обычным научным работником.
– Почему?
–
Если коротко, то в моём понимании Учёный – это Алексей Викторович Жирмунский,
Олег Григорьевич Кусакин, Юрий Иванович Сорокин, а я – научный работник,
исследователь-натуралист. Я живу не одной только наукой, у меня масса не
связанных с ней интересов и увлечений.
– Например?
–
Например – на маленьком клочке земли на Седанке я создаю свой бохайский садик.
– А почему не
японский или китайский?
–
А потому, что на этой земле жили бохайцы. Здесь до сих пор находят артефакты
бохайского периода. Конечно, бохайский сад – это очень громко сказано! Просто
вокруг своего дома я попыталась организовать, скорее – структурировать
пространство, которое гармонично, и в котором мне хорошо.
На
Востоке это достигается сочетанием природных камней и местных, эндемичных
растений. Мои друзья, которые бывают у меня в гостях и понимают мои пристрастия,
периодически «подкидывают» мне камешки (смеюсь!) Иногда это базальты весом в
сотни килограммов! У меня даже есть подарок от знакомого, который во время
вспашки своего огорода вывернул из земли очень старую ступу из туфа.
– Для чего бохайцы
их использовали?
–
Для приготовления еды себе или домашним животным. Возможно из жёлудей.
– Они ели жёлуди?
–
Возможно... Кстати корейцы, предки которых населяли эти места в период Бохайского
царства, и в наши дни используют жёлуди для приготовления традиционного
корейского желе «мук» по старым рецептам.
Ещё
немного о камнях… Я привожу их из всех мест, где бываю. Благодаря своей работе и
«научному туризму», мне довелось побывать в самых разных местах, и напоминания
об этих поездках теперь всегда со мной, в моём садике. J
– Эти традиции питания
имеют объективные предпосылки?
–
Конечно. Ещё Лев Гумилёв говорил, что характер культуры народности определяется
вмещающим ландшафтом. Я, житель Приморья в третьем поколении, на себе ощущаю
справедливость этих слов, анализируя своё мироощущение, склонность к
созерцанию. Я не могу жить без моря, воздушного океана, солнца, мне плохо
физически, если нет простора и природной перспективы!
Конечно,
унаследованный генотип, наш микробиом (эпигенетика) сохраняется, поэтому я люблю
сыры, творог, зерновые, но длительное проживание в этом ландшафте не прошло
бесследно. Мясу я предпочитаю рыбу и морепродукты, рис вместо картофеля, не ем
белый хлеб. Но не только еда важна для поддержания моего гомеостаза, а в
неменьшей степени – созерцание окружающей меня природы. Помню, работая в саду,
я подняла голову, и взгляд упал на лепесток ириса, через который пробивался
закатный лучик солнца. Это был наш местный приморский болотный ирис. Я замерла
и некоторое время просто не могла пошевелиться… Моя бурная энергетика не
располагает к медитации, но это любование стало мне необходимым, я уже не могу
без него. Теперь без Ханами – это японская национальная традиция любования
цветами, я себя не представляю. В моём саду растут местные растения, но моя
гордость – скромная коллекция японских древовидных пионов с острова Симоне…
Вместе с любимыми пионами
Это
не просто цветы, это почти что члены моей семьи, если хотите. J
На
Востоке ты начинаешь ощущать, что жизнь здесь не терпит суеты, иначе не прийти
в равновесие с самим собой, себя не сохранить и не понять.
– Татьяна Юрьевна,
не так давно вы были награждены Премией имени академика А.В. Жирмунского – за
работы в области экологии. Может ли это означать, что ваши исследования имеют
какое-то отношение к тому, чем занимался Алексей Викторович?
– Не какое-то, а
вполне определённое. Он стоял у истоков того научного направления, которым мы с
коллегами занимаемся и сейчас. Именно Алексей Викторович рекомендовал мне заняться
исследованиями красных приливов.
Алексей Викторович
Жирмунский, в ту пору член-корреспондент АН СССР, был первым из значительных
учёных, обратившийся к серьёзному изучению этого явления. Так получилось, что
он выбрал меня, в ту пору молодого учёного, для сбора информации и подготовки
материала для журнала «Энергия. Экономика, техника, экология», издаваемого
Президиумом АН СССР. Статья «Осторожно, красные приливы», была опубликована в
октябрьском номере за 1987 год.
– Получается, что премия нашла вас неслучайно? Но
почему Алексей Викторович обратил тогда внимание именно на вас?
– В журнале
«Биология моря» мы с моим научным руководителем кандидатом биологических наук Галиной
Владимировной Коноваловой опубликовали работу о красных приливах в Авачинской
бухте, на Камчатке. Это была моя первая научная публикация по этой проблеме.
В наших водах
основной «виновницей» красных приливов является всем хорошо известная одноклеточная
водоросль ноктилюка – ночесветка. Цветёт она каждый год весной и в начале лета,
стабильно приковывая к себе внимание СМИ и взбудораживая общественность. Ещё
бы! Прибрежные воды Владивостока окрашиваются ею в ярко жёлтый цвет, как у напитка
«Фанта». К слову, окрашивание воды в результате цветения микроводорослей, в том
числе известных как продуценты токсинов, могут быть любого цвета: коричневого,
красного, розового, жёлтого, зелёного и даже белого! И не только летом, но и
зимой, и даже подо льдом!
Но если у нас
последствия красных приливов не очень заметны, то у наших соседей по Тихому
океану – в США, Канаде, Японии, Корее и Китае последствия этого явления очень
масштабные, а иногда и катастрофические. Это не только многомиллионные экономические
потери, это и разрушение природных экосистем, массовая гибель морских животных,
отравления и смерть людей.
– И что, рыбные отрасли развитых стран не могут сообща
решить эту проблему?
– Пытаются. Ещё в
1979 году международная научная общественность признала важность изучения
явления «красных приливов», имеющего не только прикладное, но и фундаментальное
значение! Именно благодаря этому к изучению красных приливов подключились все
ведущие мировые научные школы, и человечество очень далеко продвинулось в
понимании природы и механизмов этого явления. Но, к сожалению, не к управлению!
В нашем регионе в 1992
году была создана Международная организация по морским наукам в северной части
Тихого океана (PICES). Основные задачи организации – анализ, исследование и,
как итог, разработка экосистемных моделей, демонстрирующих, как в целом
меняется биота, составные части крупных экосистем, а также оценка происходящих
океанологических, климатических изменений и изменений в экосистемах. В 1999
году, когда организация впервые проводила ежегодную сессию во Владивостоке,
первый раз в повестку дня была вынесена тема красных приливов. Я участвовала в
работе этого совещания, сделала доклад по красным приливам в дальневосточных
морях России. Он был отмечен как лучший доклад Комитета по экологии PICES 1999, а я получила приглашение возглавить
от России это направление в данной организации. Так началось наше многолетнее с
PICES сотрудничество, которому недавно исполнилось
20 лет.
– Давайте все-таки вернемся к ядовитым микроводорослям.
– Некорректно
называть водоросль ядовитой. Микроводоросли продуцируют вещества, которые могут
быть опасными для некоторых биологических существ. Будучи смертельно опасны для
человека, они – просто пища для других организмов. Правильнее будет сказать:
микроводоросли, содержащие метаболиты, известные как фикотоксины. Хочу
заметить, что мы не ищем токсины, мы – ботаники, поэтому нам интересно найти и описать
новый вид микроводорослей, а способность вырабатывать токсины – это всего лишь
одна из характеристик вида.
– А зачем микроводорослям продуцировать токсины?
– Интересный
вопрос!
Эволюционно, на
генетическом уровне, закладывался механизм выработки этих метаболитов, который
работает миллионы лет. Но ответить на вопрос: «зачем» мы пока что не можем.
Вероятно, найти ответ на него нам поможет раскрытие природы связей с
организмами, ассоциированными с нашими микроводорослями.
Так мы с вами
ассоциированы с богатейшим микробиомом, который в нас живёт, без которого мы
жить не сможем.
– Понятен интерес к исследованиям в странах с развитой
марикультурой, тем ценнее решение нашего руководства участвовать в них.
– В те годы бытовало
мнение, что проблема имеет исключительно прикладной характер, но Алексей
Викторович, в отличие от многих, понимал важность изучения вредоносного
цветения водорослей именно в академическом институте. Время расставило всё по
своим местам: полученные нами результаты восемь раз входили в ежегодный Доклад Академии
наук о состоянии фундаментальных наук в Российской Федерации и о важнейших
научных достижениях российских учёных. У нас сложился замечательный коллектив
единомышленников, благодаря энтузиазму и профессионализму которых стали возможны
наши достижения и признание. Назову моих коллег, прежде всего – это Галина
Владимировна Коновалова – наш учитель и вдохновитель, это кандидаты
биологических наук М.С. Селина, И.В. Стоник, О.Г. Шевченко, Т.В. Морозова, Н.А.
Айздайчер, Ж.В. Маркина. Мы начинали с самых простых традиционных классических
методов, а сейчас нам подвластны: электронная, рамановская и атомно-силовая микроскопия,
проточная цитометрия, молекулярно-генетические исследования и, безусловно, ультрасовременные
роботизированные системы культивирования микроводорослей, включая технологии
биобанкинга.
"Банкирша" ОРЛОВА J
На сегодня у нас
одна из крупнейших коллекций продуцентов фикотоксинов. В России только у нас
хранятся в живом виде культуры водорослей, известные как продуценты всей
линейки фикотоксинов. А три года тому назад мы пополнили мировые списки
продуцентов новым видом.
– А как же вам удалось его отыскать?
– Как всегда. Случайно.
Искали другой вид! А если серьёзно, то это удалось сделать только благодаря
опыту и профессионализму всего нашего коллектива.
Культивирование –
важнейший инструмент в изучении любого явления в жизни микроводорослей, включая
и токсичные виды. Мне посчастливилось почти десять лет постигать тайны культивирования
морских микроводорослей в самой
аlma mater, в Вудсхольском океанографическом институте. Именно здесь
работал знаменитый Роберт Гуилард и отсюда начал свою историю всемирно
известный «Провасоли-Гуилард Национальный Центр Культур морского фитопланктона
США». Полученные знания очень помогли в продвижении культивирования морских
микроводорослей здесь, на Дальнем Востоке России.
Коллектив единомышленников. Т.Ю. ОРЛОВА – в центре
Отдавая дань
признания и уважения американской школе культивирования морского фитопланктона,
не надо забывать, что у истоков культивирования стояли именно наши
соотечественники и прежде всего создатель всемирно известной научной школы
физиологии растений, профессор Санкт-Петербургского университета Андрей
Сергеевич Фаминцин. Наш опыт востребован и за рубежом. Так, например, меня
приглашали помочь в организации культивирования динофлагеллят в Греции и Кувейте.
Роберт Гуилард
сравнивал процесс культивирования с охотой на дикого зверя. Он писал: «Введение организма в альгологически
чистую или аксеническую культуру следует рассматривать как охотничью
экспедицию». Я же в своих лекциях сравниваю культивирование с садоводством
и привожу пример из собственного опыта выращивания моих любимых древовидных
пионов. Если вы хотите выращивать древовидный пион, который растёт на
субтропическом острове в Японии, а ваш сад находится в России, где восемь
месяцев царит зима с температурой до 20 градусов ниже нуля, то прежде чем
посадить это растение, вам нужно многое узнать. О типе почвы, применяемых удобрениях,
расположении относительно сторон света, аллелопатических и симпатрических
отношениях и многом другом. Микроводоросли – это те же цветы, только очень
маленькие!
Вот видите, опять
я от работы ухожу в свой мир. Но это уже не «Ханами» – это «Gestalt» – завершённый образ!
Записал Александр КУЛИКОВ
Комментариев нет:
Отправить комментарий