На страже биобезопасности Дальнего Востока

 Портрет учёного

М.Ю. ЩЕЛКАНОВ во время работы эколого-вирусологической экспедиции в нижнем течении реки Туманная

     История Михаила Юрьевича Щелканова – специалиста в области экологии вирусов и изучения природно-очаговых инфекций, директора Научно-исследовательского института эпидемиологии и микробиологии имени Г.П. Сомова Роспотребнадзора, доктора биологических наук, члена-корреспондента РАН охватывает путь от жажды познания живого мира к миссии по защите человечества от скрытых угроз. От уральского школьника, запоем читавшего Брема, до директора ключевого института в сфере биобезопасности на Дальнем Востоке – это путь упорства, научной смелости и глубокого понимания взаимосвязей в природе.

В последний раз мы встретились с Михаилом Юрьевичем накануне пандемии COVID-19, результатом беседы стал материал «Когда вспыхнул тлеющий очаг» («Дальневосточный учёный», №7 от 6 мая 2020 года). Спустя пять лет представился замечательный повод – получение высокого академического звания: М.Ю. Щелканов избран членом-корреспондентом РАН.

Михаил Юрьевич ЩЕЛКАНОВ

Детство, становление учёного: увидеть за лесом физику ДНК

Родившись в Свердловске (ныне Екатеринбург), юный Миша Щелканов с детства тянулся к природе. Жизнь на окраине города и верный друг – собака открыли ему мир леса, ставшего первой лабораторией. Увлечение биологией вспыхнуло рано и ярко. Увлёкшись к пятому классу Альфредом Эдмундом Бремом, он пришёл в библиотеку за книгой, которая «сразу всю биологию охватит». Так он встретился с шеститомником «Жизнь растений», после которого было решено освоить шеститомник «Жизнь животных». Но первый том, посвящённый бактериям, оказался полон тогда ещё непонятных химических формул.

Этот вызов определил его судьбу. Не сдаваясь, он пошёл к учителям. Преподаватель химии дал учебник органической химии и предупредил о том, что будет сложно. Щелканов был полон решимости, но наткнулся на гибридизацию орбиталей и квантовую физику. Обратился к учителю физики, который направил Михаила к основам и этой науки. В библиотеке Михаил нашёл «Механику» Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица. Мечта изучить её за лето разбилась о частные производные, не хватало знаний даже простых производных. Но будущий учёный сдаваться не собирался и обратился к математике, ставшей ключом к его исканиям. Осознав, что без серьёзной математики биология на молекулярном уровне недоступна, он погрузился в точные науки. Результатом его увлечения стало призёрство на областных олимпиадах по физике и математике, впоследствии – поступление на физико-технический факультет Уральского политехнического института, где изучал теоретическую физику.

Но биология не отпускала. Он «ходил в соседний научно-исследовательский институт», увлёкся биофизикой. Преподаватели, видя его увлечённость, посоветовали «святая святых» – факультет физико-химической биологии в Московском физико-техническом институте (МФТИ). Армейская служба во внутренних войсках на два года отложила мечту, но не сломила. После демобилизации, преодолев бюрократические препоны, он всё же прорвался в МФТИ, пусть и с потерей года.

В МФТИ Михаил Щелканов попал в школу биофизики знаменитого Максима Давидовича Франк-Каменецкого (первооткрывателя H-формы ДНК), в группу легендарного физика-теоретика Александра Алексеевича Введенова. Здесь он глубоко погрузился в физику ДНК – изучал её плавление, отжиг, динамику конформационных переходов, топологию и многое другое. Одновременно он стал одним из пионеров изучения полимеразной цепной реакции, или попросту – ПЦР, в СССР. Представьте себе условия, в которых студенты проводили свои исследования: нет термостабильных ферментов, нет автоматических термоциклеров. Они вручную добавляли новую порцию Фрагмента Кленова (это большой белковый фрагмент, образующийся при ферментативном расщеплении ДНК-полимеразы из Escherichia coli) после каждого нагрева на водяной бане охлаждали пробирки во льду или в снегу, скрупулёзно пересчитывали активность. Их «эппендорфы» (пластиковые герметичные пробирки) были свидетелями рождения новой эры диагностики в условиях, близких к «боевым». Этот опыт закалил его и научил находить решения в стеснённых обстоятельствах.

Поворот к вирусологии: от физики молекул к «полевым» исследованиям

Научная карьера М.Ю. Щелканова могла сложиться иначе. Когда М.Д. Франк-Каменецкий предложил студентам заняться в Институте вирусологии им. Д.И. Ивановского прикладной ПЦР-диагностикой, откликнулся только Михаил Щелканов. Его фундаментальные знания ПЦР вскоре стали менее востребованы – появилась термостабильная полимераза, термоциклеры, а сама ПЦР из «экспериментального искусства» превратилась в «рутинную технологию». Но именно здесь, в группе иммунохимии Эдуарда Владимировича Карамова, занимавшейся ВИЧ, произошёл перелом.

«С высот физики» он вдруг осознал глубину и значимость классической вирусологии. Его детская любовь к биологии, подкреплённая фундаментом физики и химии, пересилила. Михаил увлёкся вирусами «в поле», в их естественной среде обитания и взаимодействии с хозяевами. Нехватка кадров в «лихие девяностые» позволила ему стремительно пройти путь, на который в прежние времена уходили лет десять-пятнадцать: сначала – вирусы растений, затем – сразу особо опасный ВИЧ. Так определилась его научная стезя.

На одной из птицефабрик Приморского края во время эпизоотической вспышки птичьего гриппа А / Н9N2

Ученик классика и перелом 2014 года

Михаилу Юрьевичу повезло: докторскую диссертацию консультировал академик Дмитрий Константинович Львов – признанный классик советской вирусологической школы, энциклопедист, ученик академика Евгения Никаноровича Павловского – автора концепции природной очаговости инфекционных заболеваний. У Д.К. Львова Щелканов перенял широту взгляда – видеть вирусологию как единое целое, а не набор узких специализаций.

Диссертация была посвящена высокопатогенному птичьему гриппу и потребовала масштабных экспедиций (два года семь месяцев чистого времени в «полях» за пять лет!). Эта работа заложила основы его экологического подхода.

2014 год стал переломным. Институт вирусологии им. Д.И. Ивановского, где работал Щелканов, потерял самостоятельность. Одновременно резко сократилось финансирование экспедиций по изучению природных очагов – дорогостоящей, но жизненно важной работы. Перед ним встал выбор: «Вектор» (Новосибирск) или Дальний Восток – «колыбель концепции природной очаговости», впервые сформулированной Е.Н. Павловским.

Выбор пал на Дальний Восток. Михаила Юрьевича манила уникальная природа, тот самый «восторг», который он впервые ощутил, приземлившись во Владивостоке ещё в 2002 году, и который, по его словам, «сносит крышу» многим, впервые увидевшим и навсегда полюбившим Приморье. Он переехал с сыном, тоже увлечённым биологией, чуть позже к нему присоединилась жена, коренная москвичка. Начал с должности профессора кафедры микробиологии и вирусологии Тихоокеанского государственного медицинского университета.

Михаил Юрьевич с сыном Егором во время экспедиции на остров Тюлений,
возле спящих щенков Северного морского котика

Дальний Восток: создание Центра и руководство институтом

Щелканов не просто переехал в Приморье – он стал архитектором биобезопасности региона. Несколько фактов из жизни нашего героя тому подтверждение.

Создание лаборатории в Дальневосточном федеральном университете (ДВФУ). Выиграв в 2014 году престижный конкурс по привлечению в ДВФУ учёных мирового уровня, Михаил Юрьевич создал лабораторию экологии микроорганизмов. Она стала плацдармом для имплементации современных методов исследований вирусов.

Международный центр биобезопасности. По инициативе руководителя Федеральной службы Роспотребнадзора во время работы Восточного экономического форума в 2017 году был создан Международный научно-исследовательский Центр биологической безопасности ДВФУ. Возглавил его М.Ю. Щелканов. Центр стал «визитной карточкой» России в Азиатско-Тихоокеанском регионе, проводя образовательные циклы для специалистов из стран Юго-Восточной Азии по молекулярной диагностике инфекционных заболеваний. «Изюминка» этих циклов – активное использование мобильных лабораторий на базе высокопроходимых отечественных КАМАЗов. Их уникальность – возможность работы с любыми, даже самыми опасными патогенами прямо в «поле» благодаря высочайшему уровню биобезопасности (BSL-3 на колёсах). Даже в пик санкций 2022 года специалисты из стран ASEAN приезжали во Владивосток, преодолевая сложнейшие маршруты, высоко ценя именно этот практический опыт.

И, наконец, руководство Научно-исследовательским институтом эпидемиологии и микробиологии имени Г.П. Сомова. В 2020 году Институт эпидемиологии и микробиологии, основанный в 1941 году как прямой ответ на веление времени по изучению природных очагов инфекционных заболеваний на Дальнем Востоке, был передан Роспотребнадзору. М.Ю. Щелканов, обладая уникальным сочетанием академического фундамента, знания системы Роспотребнадзора и опыта полевых исследований, стал его директором. Его задача – синтез достижений фундаментальной науки в институте (её отличает сильная академическая школа) с прикладными задачами ведомства. В том числе – разработка, верификация и при необходимости – адаптация тест-систем для определения дальневосточных патогенов. Под его руководством институт совершил настоящий технологический рывок: от почти полного отсутствия молекулярных методов до внедрения современных методов молекулярно-генетической диагностики: экспресс-методов выделения нуклеиновых кислот, всех типов ПЦР, включая ПЦР in situ и изотермическую ПЦР, основных технологий секвенирования нуклеиновых кислот (по Сэнгеру, на базе платформ Nanopore MinION и Illumina). Сегодня Институт включён в развёрнутую в России сеть центров секвенирования мирового уровня и стал ключевым элементом «Санитарного щита России» на восточных рубежах нашей страны.

Михаил Юрьевич во время лекции по диагностике инфекционных заболеваний в Международном научно-образовательном Центре биологической безопасности

Научное кредо: экология патогенных микроорганизмов и предупреждение угроз биологической безопасности

Михаил Юрьевич Щелканов – яркий представитель и защитник классической вирусологии и микробиологии в её экологическом понимании.

«Вирусология – это, прежде всего, экология вирусов», – отмечает Щелканов. Он убеждён, что понять патоген можно только в контексте его взаимодействия с потенциальными хозяевами, модулируемого условиями окружающей среды. Скажем, вирус клещевого энцефалита – это не просто штамм в пробирке, это элемент сложной экологической подсистемы в биоценозах Уссурийской тайги: иксодовые клещи – грызуны/птицы/копытные – случайные хозяева, включая человека. Антропогенное разрушение Уссурийской тайги, «рваная ткань» экосистем, по образному выражению Михаила Юрьевича, – главный фактор изменения схем циркуляции этого вируса сегодня.

«Кассандра вирусологии», – и это так: специалисты этой области обладают даром пророчества и прогнозирования. Прогнозы М.Ю. Щелканова по гриппу А птиц, проникновению вируса африканской чумы свиней на Дальний Восток и особенно по коронавирусам летучих мышей ещё до пандемии COVID-19 – примеры заблаговременного предупреждения об угрозах, которым поначалу не придавали должного значения. Сегодня ведущий отечественный вирусолог говорит о потенциальной угрозе со стороны патогенных микроорганизмов Мирового океана: вирусы (от мельчайших пикорнавирусов до гигантских ДНК-содержащих вирусов), неизвестные пока бактерии (о которых как-то принято забывать, подсчитывая ресурсы океанских глубин, хотя «ящик с сокровищами» вполне может оказаться «ящиком Пандоры»), известные бактерии, изменившие свой фенотип при взаимодействии с морской микробиотой (дормантные формы, варианты с индуцированной токсикогенностью, сверхустойчивые биоплёнки и т.д.).

Полноценный анализ многочисленных рисков, исходящих из мира микроорганизмов, которым принадлежит наша планета, невозможен без глубокого погружения в этот мир. Критикуя «радикально-молекулярный уклон», Щелканов выступает против подмены микробиологии, включая вирусологию, исключительно молекулярно-генетическими методами. «Молекулярная вирусология отличается от вирусологии так же, как милостивый государь от государя. Необходимо понимать экологию патогенного микроорганизма, иначе молекулярные данные теряют смысл и прогностическую силу», – озабочен Михаил Юрьевич и бьёт тревогу о «вымирании» учёных-экологов в области микробиологии.

Современные технологии открывают удивительные возможности для качественного преобразования эколого-микробиологических исследований. Те же мобильные лаборатории способны не просто увеличить эффективность, а изменить саму философию исследований в природных очагах, уверен Щелканов. Он мечтает о развитии этого подхода, включая мобильные лаборатории на базе надводных и подводных судов для изучения патогенных микроорганизмов Мирового океана.

Во время сбора иксодовых клещей Ixodes urine на острове Тюлений близ Сахалинского мыса Терпения в акватории Охотского моря

Личность и призвание

Михаил Юрьевич – учёный с характером. Его отличает упорство и любознательность: это он прошёл путь от пятиклассника с энциклопедией до физика, познающего ДНК, и полевика-вирусолога. Его широта мышления многогранна – физик по образованию, вирусолог-эколог по призванию, способный видеть проблему системно. Его отличает ответственность и мужество. Работа с особо опасными патогенами требует особого психотипа, готовности нести груз ответственности за команду и биобезопасность. Это всё есть.

Его преданность Дальнему Востоку не просто слова, это осознанный выбор в пользу «колыбели природной очаговости», понимание его уникальности и уязвимости.

Михаил Юрьевич обладает незаурядным педагогическим даром. Организовал и возглавил базовую кафедру эпидемиологии, микробиологии и паразитологии в Институте (Школе) наук о жизни и биомедицины ДВФУ. Он разработчик и руководитель магистерской программы «Биологическая безопасность (совместно с Роспотребнадзором)». Руководит научными работами магистрантов и аспирантов. Обучает специалистов в области биологической безопасности из стран АТР. Важнейшая особенность М.Ю. Щелканова в образовательной работе – широкая междисциплинарность и целостное изложение учебных предметов, опирающееся на историческую ретроспективу.

Подготовка к лабораторным работам для студентов магистратуры «Биологическая безопасность»; Михаил Юрьевич вместе с ведущим научным сотрудником лаборатории экологии микроорганизмов ДВФУ Ириной Вячеславовной ГАЛКИНОЙ

Как развивать вирусологию на Дальнем Востоке?

По мнению М.Ю. Щелканова, крайне важно соблюдать приоритет классической вирусологии, вооружённой арсеналом молекулярно-генетических методов, которые представляют собой мощный, но вспомогательный инструмент для решения задач обеспечения биологической безопасности. Необходимо выдерживать сбалансированный подход, создавать устойчиво развивающиеся коллективы полевиков, включающие териологов, орнитологов, паразитологов, лесоведов, биогеографов и специалистов по морской биологии, знакомых со спецификой эколого-микробиологических исследований.

Важно формировать научно-исследовательские программы по столь модным сегодня молекулярно-генетическим исследованиям в области микробиологии таким образом, чтобы гарантированная часть средств (скажем, не менее двадцати пяти процентов) использовалась бы на развитие классической микробиологии.

Создать сеть стационаров и постоянно действующих экспедиций, осуществляющую мониторинг циркуляции патогенных микроорганизмов в ключевых экосистемах Уссурийской тайги и прибрежных морских акваторий. Это обеспечит раннее обнаружение изменений и даст ключ к точному прогнозированию возникающих угроз.

Без мобильности и оперативности невозможна успешная работа, поэтому будет продолжено развитие парка мобильных лабораторий и подготовка для них кадров, а также развёрнут пилотный проект по созданию мобильных лабораторий на базе судов с высоким уровнем биобезопасности для изучения патогенных микроорганизмов северо-западной части Тихого океана с масштабированием исследований в средне-срочной перспективе на весь Мировой океан.

Вместе с тем не следует забывать и «старые добрые» способы обеспечения мобильности экспедиционных групп: конные маршруты могут быть проложены в труднодоступные для автотранспорта уголки Уссурийской тайги, куда невозможно занести оборудование и системы обеспечения биологической безопасности «на плечах».

По мнению Михаила Юрьевича, следует создать в НИИ эпидемиологии и вирусологии им. Г.П. Сомова российский референс-Центр по мониторингу арбовирусов тихоокеанского пояса, поскольку здесь сосредоточены либо уникальные вирусы-эндемики, либо уникальные генотипы вирусов, имеющие паневразийское распространение (например, дальневосточный генотип упоминавшегося уже вируса клещевого энцефалита).

Крайне необходима подготовка универсальных кадров новой формации. Для этого надо укреплять и расширять уникальную магистерскую программу «Биологическая безопасность» в ДВФУ с обязательным полевым компонентом с использованием мобильных лабораторий. Воспитывать системных биологов, а не «узкоаккредитованных ремесленников». Активно привлекать талантливую молодёжь в науку, понимая и учитывая естественную «утечку мозгов» из этой сложной области человеческой деятельности.

Международный научно-образовательный Центр биологической безопасности должен не только продолжить транслировать лучшие отечественные практики в области обеспечения биологической безопасности для специалистов из стран АТР, но и постепенно превращаться в площадку для формирования региональных программ снижения риска эпидемических угроз.

В одной из своих недавних работ М.Ю. Щелканов описал основной вектор развития вирусологии на современном этапе: «Окончание очередной пандемии, на этот раз – COVID-19, этиологически связанного с SARS-CoV-2 – традиционно привело человечество к ложному ощущению своего превосходства над стихией живой природы... Однако эти успехи носят тактический характер и не должны создавать иллюзию того, что вся необходимая работа уже выполнена. Основная стратегическая задача на среднесрочную перспективу заключается в ликвидации наиболее сложноустранимой бреши в линии обороны человечества от инфекционных заболеваний, через которую SARS-CoV-2 и осуществил свой смертоносный прорыв с развитием последующей пандемии COVID-19: отсутствует глобальная система эколого-вирусологического мониторинга природно-очаговых вирусов и научно-обоснованного прогнозирования биологических катастроф в результате преодоления этими патогенами видового барьера, проникновения и адаптации их к человеческой популяции». Вот эту-то систему и необходимо развернуть, для начала – в масштабах Дальнего Востока.

Отбор проб от летучих мышей

Михаил Юрьевич Щелканов – не просто директор института. Это учёный-стратег, чей личный путь и научное видение сформировали целостный подход к биобезопасности Дальнего Востока. Его история доказывает, что интерес к познанию природы, подкреплённый фундаментальными знаниями и готовностью работать «на земле», – лучшая основа для защиты человечества от невидимых, но реальных угроз. Его рекомендации – не просто пункты плана, а дорожная карта для создания устойчивой системы предупреждения биологических угроз на восточных рубежах России.

Фото из личного архива Михаила ЩЕЛКАНОВА

Юрий АВДЕЕВ: Большой Владивосток: как это было…

 

Владивосток. Фото Александра КУЛИКОВА

История ничему не учит,

Но она больно наказывает

за её незнание.

Известная истина

Владивосток отметил своё 165-летие. Немало городов значительно старше, с более длительной историей, но здесь события так спрессовали время, что их хватило бы на многие столетия.

Первые поселенцы – моряки, пришедшие на только что присоединённые земли, защищали их, осваивали берега бухты Золотой Рог: строили дома, дороги, крепость. Лес для строительства был под рукой, тайга, о которой сегодня можно представить по сохранившемуся пятачку Ботанического сада, где ещё шумит более тысячи могучих кедров. Статус порто-франко, которым город обладал почти полвека, позволил ему стать крупнейшим российским портом, торговым, промышленным центром на Дальнем Востоке. Здесь жили китайцы и корейцы, немцы и французы, американцы и японцы, русские и украинцы. Но первая перепись (1897) насчитала во Владивостоке менее 30 тыс. человек, что стало результатом переключившегося внимания центральной власти на Квантунский полуостров, строительство военно-морской базы Порт-Артур, туда и деньги, туда и люди. Не было бы счастья…, только после русско-японской войны 1904–1905 годов, за неполных двадцать лет население города возросло вчетверо. Когда красные партизаны заканчивали свой поход на Тихом океане, убегавшие интервенты увели значительную часть военного и торгового флота, вывезли промышленное оборудование, станки, больше миллиона тонн коммерческих грузов, эмигрировала какая-то часть горожан, тем не менее к началу революционных преобразований в городе насчитывалось более 100 тыс. жителей. В 1931 году Владивосток был отнесён к 12 важнейшим городам РСФСР, подлежащим социалистической реконструкции. Началась разработка Генерального проекта реконструкции и развития города. После посещения в 1954 году Владивостока Н.С. Хрущевым было принято постановление «О жилищном и культурно-бытовом строительстве в г. Владивостоке и его благоустройстве». С 1956 года начинается большое строительство «Большого Владивостока». К столетию города население выросло до 293 тыс. человек, по Генплану к 1985 году должно было достичь 430 тыс. человек, но уже в 1969 году превысило 440 тысяч, а по расчётам к 1973 года могло приблизиться к 500 тыс. жителей. К 1990 году численность населения г. Владивостока перевалила за 648 тыс., и к 2000 году ожидалось не менее 700 тыс. человек.

Такова предыстория проекта «Большой Владивосток», города, который был форпостом и порто-франко, которому прочили стать «вторым» Сан-Франциско, а он из «закрытого» города вдруг стал третьей консульской столицей России. Ему приказали быть столицей Дальнего Востока, опросы вывели его в статус молодёжной столицы, не замечая, не осознавая, что его миссия стать Восточной (Тихоокеанской) столицей России – «Владеть Востоком»!

 

Владивосток, 1891 год. Источник

Городу полуострова мало

Особенность нашего города в том, что его формирование начиналось с моря, от береговой линии: порт, крепость, жильё, дороги и т.д. Как возраст дерева определяют по годовым кольцам, так и становление города прослеживается по погостам, их выносили на окраину: Успенский погост, Покровское кладбище, Вострецовское, Лесное, дошли до Подгороденки. Если бы первые поселенцы продвигались сюда по суше, из Сибири, то быстро бы сообразили, что селиться нужно дальше от моря, на более спокойном рельефе, без туманов и тайфунов.

Владивосток 1903 года. Источник

За сто лет население города выросло до 290 тыс. человек. А бурный рост города начался с 1959 года: Моргородок, Столетие, Вторая Речка, Заря. За тридцать лет население увеличилось более чем в два раза! А что такое рост численности: это жильё, детские сады, школы, больницы, поликлиники, магазины, кинотеатры и многое другое, что требовало значительных территорий, которых на полуострове – тридцатикилометровом языке, вытянувшемся по заливу Петра Великого – с множеством ограничений (санаторная зона, отводы для Министерство обороны и т.д.), поневоле приходилось двигаться на север в сторону Артёма, Надеждинского района, думать о территориальных перспективах Владивостока, препятствием чему становились административные границы. Аэропорт там, основной водозабор, питающий город за 80 км, дачные участки горожан тоже не близко. 

Владивосток, 1950-е годы. Улица Светланская, 13. Источник

Нужна агломерация

Об агломерации впервые задумались при разработке ТЭО Генплана Владивостока в 1973 году. К тому времени я уже год работал в Тихоокеанском институте географии ДВНЦ АН СССР после окончания МГУ им. М.В. Ломоносова. С одним из авторов идеи агломерационного развития, Юрием Андреевичем Траутманом – главным архитектором Приморского края – я познакомился, когда он показывал свою коллекцию фотографий у нас в институте. Во Владивосток его пригласили в 1959 году из восстановленного после землетрясения Ашхабада, а здесь он фиксировал меняющийся облик городской застройки, снимая одни и те же места с разницей в 10–15 лет. Дальнейшая судьба этой коллекции мне неизвестна, а в истории города она могла бы стать бесценным достоянием. С не менее известным соавтором идеи создания Владивостокской агломерации – Валентином Васильевичем Аникеевым я познакомился немного позже, но именно благодаря ему в начале 90-х работа, известная под названием «Концепция социально-экономического развития южного Приморья», или проект «Большой Владивосток», рассматривала перспективы развития города, выходя за пределы его административных границ.

Владивосток, 1976 год. Фото Спартака ЛОВКОВА. Источник

Большой Владивосток городского Совета

В марте 1990 годов во Владивостоке состоялись выборы депутатов в городской Совет народных депутатов, в их числе был и я, и вскоре меня избрали заместителем председателя Совета. К тому времени проработав в ТИГ без малого 20 лет, я закончил аспирантуру в МГУ им. М.В. Ломоносова, защитил диссертацию. Благодаря экспедиционному характеру деятельности института, я объехал весь Приморский край, значительную часть Дальнего Востока, участвовал в разработке программ его развития. Вся моя научная работа была связана с проблемами демографии, расселением населения, и, оказавшись в представительном органе власти города, я не мог не воспользоваться накопленным багажом знаний, и прежде всего для развития Владивостока. Первым действием в этом ряду оказалась идея открытия города: на осеннюю сессию городского Совета с небольшой группой депутатов подготовили и внесли около двух десятков проектов решений, среди которых был об открытии города. Деятельное участие в продвижении этого вопроса приняла Светлана Петровна Горячева, как зампредседателя Верховного Совета Российской Федерации, и ровно через год 20 сентября 1991 года Б. Ельцин подписал указ об открытии Владивостока. И в это же время в городском Совете началась активная разработка проекта «Большой Владивосток», которая длилась больше полутора лет, как минимум два раза в месяц проходили заседания, участвовали депутаты городского Совета, учёные Академии наук, проектных институтов, преподаватели вузов, предприниматели, банкиры и многие другие. В общей сложности над девятью программами работало более 200 человек, послушайте только, как звучали эти программы, и кто их возглавлял: «Мобилизация финансовых ресурсов для развития Владивостока» (В.В. Савалей, Тихоокеанский центр экономического развития и сотрудничества, Институт экономических исследований Российской Академии наук); «Перспективы отраслевой специализации и функционального зонирования…» (П.Я. Бакланов, Тихоокеанский институт географии ДВО РАН); «Развитие транспортной системы и промышленных зон…» (Я.Н. Семенихин, ДНИИМФ); «Пути социальной адаптации населения города к рыночной экономике» (С.Е. Ячин, ДВГУ); «Архитектурно-планировочное и градостроительное развитие города…» (В.В. Аникеев, Е.М. Мельников, Приморгражданпроект); «Основные направления энергетического обеспечения…» (В.С. Турецкий, А.Д. Филатова, Тихоокеанский центр экономического развития, Энергосетьпроект); «Развитие островных территорий…» (В.И. Преловский, В.Л. Касьянов, Приморгражданпроект, Институт биологии моря ДВО РАН); «Программа экологических действий…» (Б.В. Преображенский, Тихоокеанский институт географии ДВО РАН)); «Информационное обеспечение городского развития» (С.Ф. Митрофанов, Л.М. Алексейко, ДВПИ).

Были тогда в городе и экономические исследования, и проектные разработки, были люди, имена которых до сих пор остаются на слуху, и разве какая-либо из перечисленных тем утратила свою актуальность? Остаётся только спросить, кто и как сегодня продолжает такие разработки? Были попытки вовлечь в этот процесс соседние территории (города Артём, Большой Камень, Славянку, Надеждинский, Хасанский, Шкотовский районы), и уже тогда можно было начать движение по пути агломерирования, но хуторское мышление оказалось сильнее, главы местных администраций резко выступили против, даже потребовали «снять с работы главного архитектора края (В.В. Аникеева), якобы автора этой «смуты». Такая позиция была закреплена федеральным законом о местном самоуправлении, и она сохраняется до настоящего времени. Попытка законодательно преодолеть местечковость, разрешить консолидацию усилия соседних муниципалитетов для решения общих территориальных проблем пока остаётся на уровне согласований, внесения поправок, и продолжается это уже несколько лет.

Владивосток, 1990-е годы. Источник

Альтернативные варианты

А ведь ещё в 70-х годах нацеливались к 1995 году достичь численности населения Владивостокской агломерации 1 миллион 200 тыс. человек, что было вполне реализуемой задачей. Примерно в это же время закладывается Тереховский завод железобетонных изделий под обеспечение малоэтажной и индивидуальной застройки для жителей Большого Владивостока, но демонтаж прежней социально-экономической системы 1991–1993 годов не позволит реализовать задуманное.

Но даже в тех условиях, когда нужно было решать множество текущих проблем: от распределения талонов на продукты и мыло, организацию приватизационного процесса, до полного отключения города на 19 часов от электроэнергии, взрывов арсенала в Снеговой Пади, преодоления последствий тайфуна, разрушившего сотни километров городских дорог, тем не менее думать о будущем, искать варианты развития города на перспективу стало одним из важнейших направлений деятельности Совета народных депутатов Владивостока ХХI созыва. Далеко не все были «за», у краевого Совета было своё видение и проблем, и решений, например, объявить весь Приморский край особой экономической зоной, или наделить льготным режимом не Владивосток, а Находку («СЭЗ Находка»), где в то время не было ни одного вуза или филиала. Зато интерес проявляли к нашим проектам наши ближайшие соседи: Япония, Южная Корея. Корейцы шли сюда с инвестициями (телефонная кампания, гостиничный бизнес, швейное производство и др.), а японцев больше интересовали наши идеи, во всяком случае они досконально изучали наши проекты, а потом предлагали свои планы развития города и края (поэтому иногда им приписывают авторство Большого Владивостока). В 1992 году была подготовлена брошюра с названием «Большой Владивосток. Концепция экономического развития южного Приморья», которая рассматривалась в виде проекта для обсуждения и утверждения на осенней сессии городского Совета, а через год были защищены 22 отчёта по всем названным выше программам городского развития. Город по тем временам выплатил исполнителям огромную сумму – 10 млн рублей, заинтересованность в результатах и финансовую поддержку оказывал глава городской администрации Владимир Васильевич Ефремов.

От будущего к текучке

Но случилось непредвиденное: президент Б. Ельцин росчерком пера ликвидировал Советы народных депутатов. Я в это время находился в США и узнал об этом за несколько часов до назначенной встречи в Агентстве международного развития (USAID), где уже принято решение о выделении Владивостоку гранта на 3 млн долл. на одну из наших программ. Пришлось связываться с Владивостоком, искать Виктора Ивановича Черепкова, избранного мэра, чтобы он подтвердил мои полномочия. Получив в агентстве бумаги с решением по Владивостоку, возвратился домой. Но радость была недолгой, Черепков, узнав, что напрямую управлять этими деньгами не сможет, потерял интерес и к проекту, и к американцам, и ко мне. Пропуская перипетии «дворцовых игр», когда избранного главу «выносят» из здания мэрии, сажают назначенца из «Белого дома», скажу только, что к десанту из Северной Каролины США (RTI Research Triangle Institut), уполномоченному управлять этим грантом, городская власть проявила минимум внимания, обеспечив рабочие места в Сером доме, без интереса к тому, чем те собираются заниматься, и почему вообще они здесь оказались. К тому времени RTI создал набор программ, которые помогали моделировать сложные системы, и Владивосток для них стал хорошим полигоном для обкатки своих моделей. Но американцам работать оказалось не с кем: разработчиков проекта больше никто не приглашал, отчёты, за которые город заплатил, были свалены в угол, а потому работа свелась к техническому оснащению финансовых структур города. Каждый район оснастили компьютерами, завели сеть, в мэрии для сервера отдали целый кабинет, обучили персонал, свозили на экскурсию в США. Но все это уже не имело отношения к проекту Большой Владивосток.

К этому же времени относится и активная деятельность так называемой Туманганской инициативы: Китай предложил идею создать в устье реки Туманная на стыке трёх границ – Россия – Китай – Северная Корея город на 5 млн человек, что ставило под угрозу будущее Владивостока как такового. Мы нашли понимание в МИД, что на долгие годы «притушило» эту инициативу, но, как оказалось, китайцы от неё не отказались, и в 2024 году привезли во Владивосток обновлённую версию. Но это уже другая история.

Проект тот же, цели другие

О Большом Владивостоке вспомнили в администрации Приморского края в 2014 году, когда Министерство регионального развития объявило конкурс на лучшие проекты агломерационного развития. Там нашли проект 1993 года и без ссылок на авторство защищали его как новую идею. Без новаций не обошлось: замахнувшись изначально на объединение Владивостока с Находкой и Уссурийском, потом ограничились Артёмом, Надеждинским и Шкотовским муниципальными районами. Главное же – какие функции в этом альянсе краевая власть решила взять на себя: управление территорией, архитектурные решения и размещение рекламы. Последнее как раз и выдало жадные намерения замкнуть наиболее доходные источники на себя.

Исторически возникавшие агломерации, как правило, строились на основе экономических связей, кооперации разных производств и сокращения транспортных издержек. Идея Большого Владивостока первоначально заключалась в обеспечении технологической связности прибрежных производств, специализации портов, когда можно было бы при едином управлении или на договорных началах обеспечить специализацию на тех или иных видах деятельности, не дублируя и не конкурируя между собой, когда один осуществляет контейнерные перевозки, другой занят перевалкой зерна, третий – угля, леса и т.д. Когда каждый работает сам по себе, неизбежно дублирование одинаковых видов деятельности, а значит конкуренция за грузовую базу, а в конечном счете – потеря доходности. Никто не задумывается над тем, почему дальневосточные порты такие маломощные: совокупная мощность наших портов едва дотягивает до одного корейского Пусана. Объединение портов в границах водосборного бассейна залива Петра Великого под единым управлением, могло бы дать мощный толчок для развития портовой деятельности. Объём контейнерных перевозок ВМТП перевалил за миллион, обогнав Санкт-Петербург, а в Китае построили новый порт на миллиард единиц. Хорошо, что из порта контейнеры вывозят железнодорожными составами, но даже 20 процентов этого объёма, перевозимого по городу автотранспортом, время от времени создают серьёзные проблемы. В том же Пусане длина причальной стенки составляет 28 км, то есть Владивостоку, чтобы достичь таких объёмов перевалки, потребуется с полуострова выселить большую часть горожан. Но что такое 15 млн т грузовой оборот портов Владивостока, когда с ростом пропускной способности Транссиба, возможностей в перспективе Северного морского пути, потребуется переваливать 200, 300, 500 млн т. По самым оптимистичным прогнозам, возможности порта Владивосток не превышают 30 млн т. Значит нужно думать о строительстве новых портов, и уже такое строительство идёт, остаётся только выяснить, это результат проявленной частной инициативы, на свой страх и риск, или это часть стратегического плана развития портовой инфраструктуры Дальнего Востока России.

Морской порт Владивосток 90-х. Бухта Золотой Рог. Источник

Миссия города – это важно

Находясь между Европой и Азией, обладая самой протяжённой железной дорогой, а теперь и открывающимися перспективами Северного морского пути, страна просто обязана искать способы быстрого, надёжного перемещения грузов в ту и другую сторону, а на входе и выходе иметь самые мощные порты, обладать самой совершенной логистикой, что позволит перераспределить грузовые потоки на межстрановом уровне. К сожалению, пока можно видеть, что усилия больше сосредоточены на сокращение времени перемещений между Москвой и Санкт-Петербургом, что тоже, разумеется, важно, но начинает напоминать о часто перекладываемой тротуарной плитке. Это не значит, что на Дальнем Востоке ничего не делается. Растёт грузооборот железнодорожных перевозок со 100 до 180 млн т, а в ближайшем будущем обещают дойти до 240 млн, и по СМП уже перевозят десятки млн т грузов, строятся новые порты, технологически меняются существующие. Но когда видишь, что где-то рядом совершается работа по перевалке 600-700 млн т грузов, хочется более динамичного развития. И никто нам не мешает объединять управление портами юга Приморского края, специализируя их на определённых видах грузов, создавая высокотехнологичные производства, превышающие намного сегодняшние возможности. В этом и есть основная задача агломерационного развития Большого Владивостока.

Но это не всё. Исторически сложившееся соревнование за первенство между Владивостоком и Хабаровском сегодня «выиграл» Владивосток, перехватив функцию столицы Дальнего Востока. Аргументы в пользу такого решения мало убедительны, тогда как история и география свидетельствуют о его ошибочности. Хабаровск был и остаётся географической точкой, где пересекаются пути всех одиннадцати субъектов федерации Дальневосточного федерального округа. За долгие десятилетия здесь сложился инфраструктурный потенциал, обеспечивающий функцию управления развитием территории, сопоставимой с материком Австралией. Территория 43 стран Европы меньше территории Дальнего Востока на 2 млн кв. км, а если вспомнить, что сюда относится 5,5 млн кв. км морской акватории, тогда как живёт 8 млн человек (меньше, чем в Швейцарии), и это население продолжает сокращаться, то можно представить, сколько работы остаётся невыполненной. Для управления такой территорией, пожалуй, одного министерства маловато, особенно, когда головной офис Министерства Российской Федерации по развитию Дальнего Востока и Арктики в Москве. Управление развитием территории предполагает не столько директивные указания и инспекционные проверки, а главным образом, если хотите, в ручном режиме налаживать кооперацию между субъектами федерации, углублять специализацию для достижения синергетического эффекта, когда одни плюс один больше двух. И только тогда станет ясно, почему министерство – управляющий центр – должен находиться в Хабаровске.

А Владивосток, который реально на периферии Дальнего Востока, выполняет совершенно иную миссию, у него другое функциональное предназначение. Он является связующим звеном между Россией и странами Азиатско-Тихоокеанского региона, он – Восточная (Тихоокеанская) столица России, где решаются вопросы взаимодействия с этими странами. Неслучайно здесь открыты два десятка иностранных консульств, уместно размещение соответствующих подразделений Министерства иностранных дел России, необходимо обеспечить возможность открывать представительства стран АТЭС и не только, но главным образом здесь должен быть полномочный представитель Президента Российской Федерации, обладающий правом принимать решения по множеству вопросов международного характера.

Понимая таким образом предназначение наших самых больших городов Дальнего Востока, тем самым устраняется даже повод для конкуренции, каждый будет решать свои масштабные задачи, когда коммуникации направлены на согласование и синхронизацию действий. Но что важнее, таким образом можно надеяться в недалеком будущем выйти на формирование на Востоке страны Мирового города. Двуглавый орёл, как символ России, когда на западе Москва – Санкт-Петербург, а на востоке – Владивосток – Хабаровск. Такая перспектива диктует конфигурацию и содержание как расселения, так и набора инфраструктурных элементов в городах и пригороде. Можно утверждать, что идеи Большого Владивостока с лагом в четверть века начали свою реализацию: население все больше перемещается на север. Достаточно сказать, что из миллиона квадратных метров сданного жилья в крае, о котором губернатор докладывал президенту, – примерно половина индивидуальная застройка, и понятно, что не в центре Владивостока. DNS Сити завлекает жителей города переезжать на Де-Фриз, даже министр мечтает о городе-спутнике. Остаётся только законодательно оформить новые административные границы и переместить в том направлении центр управления городом – мэрию, чтобы сказать, что Большой Владивосток состоялся.

Владивосток, 2017 год. Источник

Работа на перспективу

Разумеется, этим не исчерпываются проблемы Владивостока. Исторический центр города требует восстановления его облика. По идее он должен быть превращён в туристическую Мекку. Реконструкция жилых домов частично можно использовать в виде гостиничного фонда, что-то – под офисные помещения и т.п. Наиболее серьёзными проблемами являются вынос мощностей торгового порта и рекультивация бухты Золотой Рог, имея в виду, что строительство новых портов сможет принять большую часть грузов, а после доведения до состояния близкого к естественному бухты, она может стать местом для пассажирского порта, стоянок для маломерных судов и яхт. Постепенное перемещение транспортной логистики за пределы города позволит освободить долину Первой речки, начав рекультивацию и Первой, и Второй и далее по списку. А с учётом того, что к тому времени эта часть города будет насыщена множеством культурных, развлекательных, спортивных объектов, горожане на выходные с удовольствием приедут сюда.

Это лишь небольшая часть истории Большого Владивостока, но главным уроком в ней является то, что часто идеи обладают материальной силой. То, что изначально порой воспринимается как бред, со временем становится реальностью. Мост через бухту Золотой Рог, о котором мечтали в начале ХХ века, стал реальностью в 2012 году, больше того, появились мосты, о которых даже не мечтали. Первоначальный замысел строительства океанариума в бухте Патрокл в 2004–2005 годах говорит о том, что идея моста на Русский возникла позже, но была реализована тоже к саммиту АТЭС. А низководный мост вообще находился под угрозой секвестирования, и только благодаря настойчивости и убедительным аргументам В.В. Аникеева теперь на противоположный берег Амурского залива можно попасть в считанные минуты. С другой стороны, трудно представить себе, чтобы каждая идея вдруг оказалась осуществлённой, и время становится важным экзаменатором, проверяя их на прочность. Поздравляя горожан со 165-летием Владивостока, хочу сказать, что до круглой даты остаётся совсем немного времени, наши дети и внуки будут её отмечать, и каким к тому времени будет наш город, зависит от того, каким мы все хотели бы его видеть!

Юрий АВДЕЕВ,

ведущий научный сотрудник Тихоокеанского института географии ДВО РАН,

кандидат экономических наук

Владивосток, Адмиралтейский сквер. Фото Александра КУЛИКОВА

Фото и иллюстрации взяты из открытых источников и принадлежат их авторам.