О науке, высшей школе, жизни учёных на Дальнем Востоке : Неожиданные встречи

По следам экспедиционного сезона

Ушёл в историю 2014 год, закончился и экспедиционный сезон. Перечитывая записи в полевых дневниках, обычно не только используешь сухие сведения наблюдений и экспериментов, но и заново вспоминаешь яркие впечатления, полученные во время экспедиций и остающиеся в памяти на долгие годы. У зоологов эти воспоминания зачастую связаны с необычными встречами с животными, поэтому многие «Записки натуралиста» посвящены именно им. Хочу и я рассказать о нескольких таких эпизодах, свидетелем которых стал в полевом сезоне 2014 года в Дальневосточном морском заповеднике.

…Остров Фуругельма, кордон заповедника в бухте Западной, середина июля. За многие годы работы здесь мы уже привыкли, что в это время, после окончания гнездового периода многочисленных на острове чаек, бакланов, цапель, в бухте появляются молодые ослабевшие птицы, которые прибиваются к человеку в надежде найти лёгкую кормежку. Обычно это были чернохвостые чайки или бакланы. Но на этот раз нас посетила серая цапля. С виду птица не выглядела истощённой, разгуливала по песку пляжа, была достаточно пугливой и явно не искала помощи от человека. Возможно, она хотела лишь отдохнуть, или искала новые места для кормёжки. Увы, впадающий в бухту ручей обмелел, и какой-либо живности, пригодной для добычи, цапля здесь не нашла, зато подверглась перекрёстному «обстрелу» двух фотографов – Александра Ратникова и автора этих строк.

Серая цапля в бухте Западной: куда бежать? На заднем плане – Александр Ратников

По всем правилам военной тактики «фотомодель» была взята в «клещи», защёлкали затворы фотоаппаратов, и прекрасная грациозная птица оставила свой образ в цифровой памяти флеш-карт. Пытаясь уйти от назойливых папарацци, цапля зашла в воду, насколько ей позволила длина ног и стала выглядеть весьма комично и неуклюже – всё же не утка она, не водоплавающая. После этого мы оставили птицу в покое, она выбралась на берег ближайшего каменистого мыса, обсохла, начала искать корм, а потом медленно скрылась за камнями.

…Переехав в августе на остров Большой Пелис, я стал свидетелем подобной ситуации. В бухте у кордона появился молодой берингов баклан, который целый день «рыбачил», ныряя под воду в поисках рыб. При этом он заплывал на мелководье вплотную к берегу, на котором стоит веранда-столовая кордона, и мы, принимая пищу, наблюдали процесс охоты баклана с расстояния в несколько метров, желая ему удачи. Но, наблюдали за бакланом не только мы, но и островные собаки – южнорусская овчарка Самурай и лайка Тиса. Они были очень смущены тем, что баклан, не обращая на них никакого внимания, выискивал рыб под камнями на глубине 20-30 см, в метре от остолбеневших собак. Поднимая время от времени голову из воды, баклан встречался «нос к носу» с собаками, но спокойно продолжал свою охоту, не уплывая в сторону.

Уссурийский баклан и лайка Тиса: глаза в глаза

Сушить мокрое оперение птица выходила на камни у пирса, в 1-2 метрах от часто отдыхавших здесь собак. Самурай вскоре потерял интерес к гостю, а вот охотничья натура Тисы не позволяла ей перестать «охотиться» на баклана, перебегая по берегу вслед за ныряющей птицей.

Заинтересовалась охотящимся в бухте бакланом и пара крупных тихоокеанских чаек, взрослый птенец которых целыми днями сидел на камне у противоположной стороны бухты и пищал, выпрашивая корм у своих родителей. Чайки постоянно подплывали к выныривающему баклану, «интересуясь» его уловом. И однажды утром я стал свидетелем «рэкетирского» налёта. Подойдя к берегу бухты, я увидел, что одна из чаек сидит на воде и, зажав в клюве какую-то длинную черную «рыбу», изо всех сил треплет её, пытаясь проглотить (?). Лихорадочно соображая, что же это за «рыба» такая, не знакомая мне ни по форме, ни по окраске, я стал внимательно наблюдать дальше. Через несколько секунд всё стало понятно: чайка схватила нашего баклана поперек шеи и мотала его как тряпку, заставляя отдать добычу. И она быстро достигла своей цели – баклан отрыгнул рыбу, а чайка схватила её и полетела кормить орущего птенца. Так и преследовали чайки ныряльщика-баклана несколько дней подряд, пока однажды утром мы не нашли его на берегу погибшим. Как и во многих подобных случаях, была подтверждена истина – молодые, неопытные, чаще всего ослабленные, поэтому и доверчивые животные гибнут, увы, очень быстро.

...Начались подводные ихтиологические работы у острова Большой Пелис, и я сразу же встретил в бухте у кордона, на песчаном мелководье парочку белоточечных собак-рыб (фуг). Эти рыбы семейства иглобрюхих иногда появляются у наших берегов, когда температура воды повышается до 20º и более. Они известны своей ядовитостью, но блюда из них в Японии считаются деликатесом. В заповеднике встречены четыре вида этих рыб: красноногая собака-рыба, желтоперая, белоточечная и очень редкая – серая рыба-шар. В последние годы белоточечная встречается в заповеднике регулярно, но единично.

Белопятнистые собаки – рыбы у угощения

Рыбы деловито искали корм на песке но, увидев меня, начали плыть рядом, позади, копаясь в мути, поднимаемой движением ласт. Для отлова они не были мне нужны, я просто отметил их наличие, глубину, температуру воды и поплыл дальше – считать морских окуней. Возвращаясь к берегу, я снова встретил фуг, и у меня созрела задумка – попытаться прикормить этих рыб. При следующем погружении я собрал несколько невооруженных (черных) ежей, которые съели все морские травы и водоросли в бухте и сейчас покрывали прибрежные каменистые склоны сплошным слоем, догрызая немногие оставшиеся растения. Я разбил ежей ножом на камне, выступающем из песка, приблизительно в том месте, где накануне повстречал фуг. Рыб не было видно, но появились они буквально через несколько секунд. Две, три, пять! Вот тут я и получил объяснение, почему их назвали – собаки-рыбы. Внутренности ежей были съедены моментально, рыбы нисколько не пугались ни меня с пузырями выдыхаемого воздуха, ни бликов от подводных вспышек. Я только успел снять 2-3 кадра, а бурому терпугу, который вальяжно выплыл из-за камня, не досталось ничего – от ежей остались одни скелеты. Фуги же крутились вокруг меня, требуя продолжения банкета. Не думал я, что дрессировка будет так проста и скоротечна!

На протяжении последующих трёх недель я постоянно нырял в бухте и вблизи неё, и каждый раз у берега меня встречали «подруги»-фуги, ожидая угощения. И я их не подводил, регулярно предлагая ежей. Количество рыб, приходящих на кормёжку, постепенно увеличивалось и достигло 12-14, так что 3-4 ежа съедались мгновенно, остатки подъедали прибрежные крабы и морские звёзды – гребешковые патирии. Интересно, что, когда я проплывал вдоль побережья всей бухты, то видел не более 2-3 рыб, а в «столовую» собиралось значительно больше. И как они узнавали о времени обеда так быстро, ведь оно всегда было разное?! Во второй половине сентября температура воды опустилась ниже 20º, затем дошла до 18º, и фуги исчезли – уплыли к себе домой, на юг. Приплывайте в следующем году, до встречи, «собачки»!

…В сентябре увеличилось количество дней с сильными ветрами западного направления, с материка, и на Большом Пелисе начали встречаться насекомые – пришельцы с юга, принесённые этими ветрами. На дощатых дорожках мы постоянно встречали богомолов, греющихся под еще ласковыми лучами осеннего солнца, а над берегом начали появляться бабочки-монархи, данаиды сита Parantica sita. Родственные виды-монархи известны своими многокилометровыми перелётами-миграциями, по протяженности не уступающими некоторым птичьим. Например, американские монархи с севера США летят зимовать в Мексику, покрывая расстояние около 3 тысяч километров. У монархов немного врагов среди птиц, потому что они ядовиты. Так что некоторые съедобные бабочки «подделываются» под монархов, копируя их окраску. Так, данаиде сите подражает другая бабочка – неядовитый азиатский парусник.

Данаида встречается на всей территории заповедника, но редко и нерегулярно. Я встретил её впервые в бухте Молчанского острова Большой Пелис в далеком 1978 году, тогда же удалось и сфотографировать сидящую на берегу, обессиленную борьбой с тайфунным ветром данаиду. После этого я несколько раз встречал ситу на островах Большой Пелис, Фуругельма, но фотоаппарата под рукой не было.

Сейчас же я увидел одну бабочку, затем вторую, камера с телеобъективом была наготове, но поймать ситу в её сильном, быстром полёте всё никак не удавалось. Но я надеялся, что она сядет на какое-нибудь из цветущих растений, и тогда мне удастся поймать её в кадр. Но сита кружила над берегом, временами опускаясь почти до земли, затем снова поднималась вверх и улетала. Она явно что-то искала. Но что? Не привлекали её ни поздние цветы шиповника, диких яблонь, ни вьюнки. Она упорно кружила низко над берегом вблизи пирса, ненадолго присаживаясь на камни и снова взлетая. Я отошел метров на 10, надеясь, что не потревожу бабочку, она успокоится, сядет, после чего мне удастся осторожно подойти и сфотографировать её.

Так и произошло – данаида села на камни и …пропала. Я никак не мог разглядеть её в видоискатель камеры хотя, казалось, точно заметил место, куда она села. Рисунок на крыльях ситы очень хорошо подходил к окраске камней на берегу бухты, и она практически сливалась с ними. Подойдя на пару метров до места, где должна была сидеть бабочка, я оторвался от видоискателя и начал внимательно разглядывать буквально каждый камень. И я нашел её! Сдерживая смех, я поднял фотоаппарат и сделал серию снимков, после чего данаида всё же встревожилась и, оторвавшись от своего занятия, улетела. Что же она делала на камнях? Проигнорировав нектар шиповника, яблони, вьюнка, бабочка с удовольствием обсасывала хоботком… старую, выброшенную морем пробку от бутылки с шампанским. Вот и пойми теперь нравы животных!